Однажды, пару месяцев назад, у нее возникло тревожное чувство, что кто-то следит за ней, пока она шагает домой. Сворачивая к своей одинокой хижине, она чуть не потеряла сознание от испуга, когда заметила темный силуэт среди деревьев. Ей потребовалась пара секунд, чтобы узнать Курта, и она чуть не шлепнула его за то, что напугал ее до смерти.
— Почему ты не приходишь? — строго спросил он.
— У меня появилась работа, — виновато пожала плечами Мари. — Я каждый день занята, пока не стемнеет.
— Зачем тебе это?
Строгость ушла из его голоса. Курт выглядел настолько растерянным и недоумевающим, что Мари не удержалась и хихикнула. Она чуть было не рассказала ему о своем плане, но тихий голос в голове прошептал, что лучше этого пока не делать.
И хотя Мари не нравилось скрывать что-то от Курта, но какое-то чувство ей подсказывало, что он отреагирует плохо. А ссориться с ним — последнее, чего ей хотелось.
— Нууу… — протянула она. — Мне нужно что-то есть.
Курт нахмурился.
— У тебя же есть сад. И я могу приносить тебя мяса, если хочешь.
— Очень мило с твоей стороны, но я хочу хотя бы иногда покупать зерно. А еще одежду, обувь, корм для коня и…
— Ладно, — раздраженно прервал ее Курт. — Значит, я тебя больше не увижу?
Мари расплылась в теплой улыбке. Ей были приятные его переживания.
— Если будешь ждать меня вот так, на опушке, то сможешь провожать меня до дома по вечерам. Твой отец не будет возражать?
— Не важно, — отрезал Курт.
С тех пор только так они и встречались. По вечерам Мари часто делались с Куртом выпечкой, которую ей давали в пекарне. Любому случайному прохожему это показалось бы странным — по дороге идет девушка в красном плаще и протягивает пирожки деревьям, разговаривая сама с собой. Прохожий не увидел бы, как высокий юноша с жадностью поедает эти пирожки в тени леса.
Но Мари его видела, и, несмотря на странность своего положения, не собиралась избегать Курта, даже если ее посчитают сумасшедшей.
В пекарне платили неплохо. После года усердной работы и вынужденной экономии Мари почти добилась успеха. Ей оставалась одна недельная зарплата, чтобы скопить двести франков. Но теперь, когда она шла домой и готовилась к встрече с Куртом, она с удивлением обнаружила, что чувствует себя несчастной.
Она должна была радоваться. После трех лет в этом жалком лесу она достигла цели. Еще немного, и она вернется к бабушке и дедушке. Увидит свои любимые холмы и гору. И всё же часть ее оплакивала отъезд и готовилась во всем признаться Курту. Предстоящее прощание разбивало ей сердце.
— Поздновато, тебе не кажется?
Мари подпрыгнула от неожиданности. Глубокий и родной голос доносился из темноты деревьев. Что ж. Вот сейчас она и должна признаться. Мари просила у Создателя дать ей нужных слов, но тщетно — к этому разговору невозможно подготовиться.
— Да, — тихо сказала она, поворачиваясь к лесу. — И правда поздно.
Было немного неприятно разговаривать с тенями. Ей бы хотелось видеть золотисто-карие глаза Курта, но приходилось довольствоваться тенью. К тому же, ее смутил его тон. Даже не видя его лица, Мари точно знала, что Курт встревожен и раздражен.
— Мари, что ты задумала?
Что ж, хорошо. Он сам уже понял, что что-то не так. Она не сразу нашлась с ответом, хотя несколько раз открывала рот, чтобы что-нибудь сказать.
— Ты думаешь про побег, верно? — спросил Курт.
— Это действительно побег, когда ты просто хочешь вернуться домой?
Это прозвучало острее, чем она ожидала. Курт судорожно выдохнул.
— Я хотела тебе рассказать, правда, — поспешила объясниться Мари. — Я просто… просто не знала, как признаться.
— Почему? — он почти перешел на шепот. — Неужели тебе здесь настолько плохо?
— Мне нужна жизнь, Курт! Я скучаю по бабушке и дедушке. И по солнцу, и по чистому небу! И я хочу, чтобы люди со мной разговаривали, а не шарахались из-за какого-то глупого проклятия.
— Но я же дал тебе небо. У водопада. И я… я могу сделать так, чтобы они обращались с тобой лучше.
Мари испугалась, что от расстройства Курт окончательно спятил. Как, ради Создателя, он собирается это сделать? Будет колотить каждого, кто не так на нее посмотрит?
Она покачала головой, пытаясь подобрать правильные слова, и тут ей пришла в голову идея, от которой у нее перехватило дух. Протянув руки, она нашла в темноте ладони Курта и крепко их сжала.
— Пойдем со мной! — сказала она. — Мои бабушка и дедушка добрые, они помогут тебе найти работу! А потом мы отправимся в наше собственное приключение!
Слезы оказались ближе, чем думала Мари, и уже навернулись ей на глаза.
— Пожалуйста, Курт! Ты мне тоже нужен, я не хочу тебя тут бросать.
— А как же моя семья? Предлагаешь мне просто взять и забыть про их?
Они помолчали, прежде чем Мари тихо ответила:
— Но это именно то, о чем ты просишь меня, разве нет?
Тишина воцарилась снова. Самая тяжелая из всех, что когда-либо была между ними. Они стояли так близко, что Мари готова была поклясться, чтобы чувствует беспокойный стук его сердца.
— Сколько еще? — наконец спросил Курт.
— Неделя.
Никогда монеты в кармане не казались Мари настолько тяжелыми.
— Дай мне две! — с жаром прошептал Курт. — Дай мне время до праздника.
Мари почувствовала его дыхание на своем лице. И всё же она не понимала…
— Зачем? Я ненавижу этот дурацкий праздник, никто не будет со мной танцевать.
— Я буду.
Руки Курта крепче сжали ее.
— Тебе же нельзя покидать лес.
— Нельзя по правилам, — голос Курта стал хриплым. — Просто… просто обещай, что подождешь. Две недели.
Дыхание Мари сбилось. Она вздрогнула, когда пальцы Курта коснулись ее щеки. Слегка шершавые, но нежные. Это было самое нежное прикосновение из всех, что она ощущала с тех пор, как умерла мать. Сердце Мари сжалось от желания как следует рассмотреть лицо Курта.
Она кивнула и прошептала.
— Хорошо. Я подожду.
Он порывисто притянул ее к себе. Мягкий и теплый поцелуй коснулся щеки, и она не успела ничего понять. В следующий миг она уже стояла на дороге в полном одиночестве. Курт растворился в лесу.
Мари споткнулась дважды, пока брела домой, и всю дорогу улыбалась в пространство, как полная дура. Она понятия не имела, с чего вдруг Курт решился пойти ее на танцы, но готова была ждать сколько угодно, чтобы узнать ответ.
*
Мари затянула красный шнур у ключиц и еще раз взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрела девушка, пугающе похожая на Амалию. Ее волосы казались почти белыми на контрасте с алым плащом и платьем.
Стук в дверь заставил ее подпрыгнуть, пока она поправляла юбки. Мари сделала глубокий вдох и нерешительно подошла к двери. И хотя собственное отражение ее поразило, это было ничто по сравнению с тем, что она испытала, когда увидела на пороге Курта.
Его волосы выглядели так, будто он пытался их расчесать. С линии его острого подбородка исчезла щетина, а его одежда казалась ненормально чистой для него. На коричневых брюках не было ни единой дырки или потертости, хоть и выглядели они довольно старыми. Рубашка сияла белизной под темно-синим плащом, доходившим до колен.
Курт выглядел неуместным в этой одежде, и было видно, что ему некомфортно. Но очевидное смущение не мешало ему выглядеть мужественно. И даже красиво. Мари только сейчас заметила, что мальчик, которого она готова была побить палкой при первой встрече, теперь почти превратился в мужчину.
Глаза Курта на миг расширились, когда Мари открыла дверь, и он дважды прочистил горло, прежде чем заговорить.
— Я… Эм… У тебя есть лента?
Мари робко улыбнулась и вытащила красную шелковую ленту из своих волос. Нервная улыбка тронула губы Курта, когда она протянула ее ему.
— Это моей мамы, — ответила Мари на невысказанный вопрос. — Она была с ней, когда они с отцом встретились.