Она молчала.
— Мари, чего ты хочешь от меня, а? — Курт вдруг начал звучать раздраженно. — Я просто уже не знаю, что ты хочешь, чтобы я сделал!
Вопрос застал ее врасплох. Она хотела, чтобы он сделалчто? Ей понадобилось время, чтобы вновь обрести голос, и когда она это сделала, он, к ее ужасу, был близок к тому, чтобы сорваться.
— Я бы хотела, чтобы ты хотя бы попытался разрушить чары. Чтобы ты прекратил вести себя как ребенок рядом с моим дедушкой. Я хочу, чтобы ты боролся за меня, за моё счастье.
Мари пришлось остановиться, чтобы вместе со словами не выпустить всхлип.
Курт ничего не говорил, а когда обратился к ней снова, то звучал тихо и печально. И даже… разочарованно?
— А чем я, по-твоему, занимаюсь с того самого дня, как мы встретились?
В ту ночь Мари почти не спала. Жар бросился ей в лицо, и, лежа в постели, она сгорала от смущения и стыда, снова и снова прокручивая его слова. Что, ради Создателя, заставило ее быть такой слепой?
Да, его молчание всё еще ее раздражало, но глупо было думать, что Курт оставит попытки разрушить чары только из-за ссоры с Лензом. И, возможно, Мари ошибалась, когда думала, что большую часть последних дней Курт провел в волчьем обличии, как Йохан.
Еще больше вины навалилось на нее, когда она поняла, что непреднамеренно назвала Курта трусом прямо в лицо.
Мари сердито рыдала в своей постели, борясь с собой. Нет, в последнее время поведение Курта определенно не было идеальным, но это не сделало его жестоким. Жестока была она.
На следующий день в Майсене были танцы — на свадьбу Адлера собирались все. Ильзе ходила по дому и выкрикивала приказы.
— Делайте что хотите, — пригрозила она Курту и Лензу, — но я не допущу, чтобы люди подумали, будто я тут позволила вам одичать.
Курту впервые в жизни сделали нормальную стрижку и подобрали комплект одежды без дыр. Мари чуть не нарушила молчание, когда увидела его в темной рубашке и штанах, которые идеально сидели по его фигуре и, казалось, делали его еще выше.
Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не пялиться на него во все глаза. Ильзе усмехнулась, когда подтолкнула Мари в ее комнату, чтобы помочь со сборами и ей.
— Отлично, — сказала она. — Это первая твоя улыбка за последние дни, не зря я старалась.
Еще шире Мари улыбнулась, когда надела платье, которое для нее сшила бабушка. Оно было прекрасным! Темно-зеленые бархатные юбки выглядели невероятно дорогими и тускло сияли в вечерних бликах. Рукава и воротник были белыми, а лиф выполнен из той же ткани, что и юбки. На фоне платья красный плащ Мари казался еще ярче, а ее волосы — еще светлее.
Но, несмотря на красивый наряд, в глубине души Мари чувствовала себя несчастной. Разговор с Куртом тяжело ложился на ее плечи. Каждый раз, когда она пыталась поймать его взгляд, он отворачивался.
Какой бы глупостью это не казалось, но Мари так хотела услышать, что он думает о ее новом платье. Лишь его глаза, которые на миг расширились, когда она вышла, принесли ей хоть какое-то облегчение. Но ее вид был неспособен стереть острую обиду, так что Курт опять отвернулся и пробормотал что-то про лошадей.
Путь к свадьбе был долгим и молчаливым. Мари попыталась взбодриться, ведь она собиралась навестить старых друзей. Она покажет себя людям, а потом будут танцы, вкусная еда и вино.
Если кто-нибудь спросит, где она пропадала последние пять лет, нужно будет отвечать, что она училась в доме целителя в Тагеле. И это даже отчасти будет правдой, которую заклинание позволит произнести.
В этот вечер в церкви было еще больше народу, чем в Святые дни. Служба принесла Мари мало счастья, несмотря на то, что она старалась радоваться созданию новой семьи. Невеста вышагивала в окружении семьей и друзьями. Ее мать плакала, а отец выглядел напряженным и часто кашлял. Жених, Адлер Бронс, казалось, вот-вот потеряет сознание. Но, когда он увидел свою невесту, то прекратил ёрзать и уставился на нее во все глаза. Его лицо озарилось светом и счастьем.
Мари почувствовала укол зависти. Она хотела всего этого и для себя, и от этого несбыточного желания ей стало невыносимо больно.
Курт всю церемонию смотрел в пол. Дедушка сердито уставился в потолок. Ильзе была единственным членом семьи, которому удавалось выглядеть убедительно счастливой. Но когда они все выходили из церкви, она позволила этой маске ненадолго слететь с ее лица.
Она собрала вокруг себя Мари, Курта и Ленза.
— Все вы, — строго прошептала она и указала на каждого пальцем, — если не хотите услышать вопросы, на которые мы не сможем ответить, ведите себя прилично!
Вскоре начались танцы. Небольшую городскую площадь выложили досками, чтобы создать ровную поверхность. Десятки людей смеялись и кружились рука об руку, а Мари тут же вспомнила их с Куртом первый и единственный танец, и это воспоминание чуть не заставило ее заплакать. Он тогда был таким красивым… Он и сейчас красивый, конечно, но тогда, несмотря на его явный страх, его юные глаза светились еще и надеждой.
Тогда она впервые ощутила на себе его магию. И проклятие тут было не причем.
Внезапно ей захотелось ощутить всё это снова и, хоть они всё еще не разговаривали, в ней вдруг проснулось глупое желание… Может, он всё-таки пригласит ее потанцевать? Или, может, она сама будет достаточно смелой, чтобы переступить через гордость, и позовет его танцевать?
Но когда она повернулась к нему, все мысли о танцах тут же улетучились. Она с ужасом узнала тот самый пустой взгляд на его лице.
— Твой жених еще не пригласил тебя на танец?
Мари подпрыгнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела рядом Гензеля. Его рыжие волосы был зачесаны назад, а чистая белая рубашка и синие брюки ему очень шли.
— Это же он? — Гензель кивнул на Курта.
— Д-да-а… — протянула Мари. — Ему… просто нехорошо.
— Может, потанцуешь со мной, пока он приходит в себя?
Мари оглянулась на Курта и увидела, как он уходит прочь. Все ее надежды на примирение смыло новой волной раздражения. Серьезно? Он просто уходит? Что ж, раз ему всё равно…
— Прекрасная идея, — улыбнулась она Гензелю.
Они взялись за руки и отправились в центр площади.
— Если бы ты была моей невестой, — усмехнулся Гензель, — я бы не выпускал тебя из виду даже на смертном одре.
Мари рассмеялась, довольная комплиментом. Музыканты завели новую быструю мелодию, и Гензель ее закружил. Вокруг нее были улыбки и смех, так что она позволила себе раствориться в моменте и просто получать удовольствие.
Старые друзья были в восторге, когда в танцующей с Гензелем девушке узнавали Мари. Музыка давала мало времени для болтовни, но ее это устраивало. Признания и восторга в их глаз было достаточно.
Когда они с Гензелем устали и отошли к столу, чтобы перевести дух и попить, Мари задалась вопрос, какой сейчас была бы ее жизнь, если бы она не уезжала? Если бы Варин не повелся на речи Айзека?
Ей бы дали шанс стать настоящей Летней девой. С ней бы говорили, шутили, смеялись. Может, она уже была бы замужем. И, может, даже за Гензелем. Как бы он сделал ей предложение? Мари вообразила себе что-то очень милое и романтичное — например, знойным утром у виноградников или на крыльце ее дома ясным звездным вечером.
Что-то более душевное, чем сделка между ней и Куртом.
Его всё еще не было видно.
Чувство вины и разочарование боролись внутри нее. Уже не только Гензель, но и Мэнни Ридлер и парочка других парней просили у нее танец, а Курт… Он даже не попытался вмешаться.
— Прогуляемся? — предложил Гензель. — Тут становится душно, мне нужно немного воздуха.
Мари кивнула, и они отошли от столов, подходя поближе к деревьям. Ночь была теплой и свежей.
Мари старалась держаться от друга на почтительном расстоянии, чтобы по Майсену не поползли лишние слухи. Около минуты они шли молча, что не могло не радовать Мари сейчас. Когда же Гензель заговорил, его слова звучали тепло и одновременно печально.