— В смысле?
— Словно оделась не на Хэллоуин, а на торжественный вечер или бал.
Он был прав — я не хотела превращать вступление в Ноябрь дешевым маскарадом.
— Это может показаться странным, но я не очень люблю традиции современного Хэллоуина, — ответила я.
— Почему же странным, — пожал он плечами и как-то устало добавил: — Я тоже не люблю весь этот цирк.
— Тогда зачем устроил вечеринку?
— Из-за тебя, — спокойным голосом произнес он, продолжая рассматривать толпу.
— Зачем?
Вопрос повис в воздухе, и я наблюдала за нашей компанией на корме яхты, где уже вовсю шла дискотека.
— Мне нужно с тобой поговорить. Наедине, — наконец произнес Алехандро.
Я ждала этих слов. Однозначно, в присутствии Макартура разговора не получится, но я не хотела врать своему телохранителю и оставаться без защиты.
— Макартур, не обнаружив меня в поле зрения, начнет искать.
— Мы можем поговорить в рубке. Скажи ему, что я обучаю тебя навигации. Стекла на капитанском мостике затемненные, но силуэты он видеть будет, если ты опасаешься.
“Не думаю, что мне грозит опасность. А поговорить и правда нужно”, — доверилась я своей интуиции и согласилась. Я улыбнулась Макартуру и, показав ему на рубку, направилась вслед за Алехандро внутрь.
Яхта семьи Медина была гораздо скромнее “Нарушителя” — покомпактнее и без бассейна на основной палубе, но могла похвастаться все той же роскошью внутреннего убранства. Пока мы добирались до пункта назначения, я старалась унять сердцебиение и ловила себя на мысли, что я и боялась разговора, и хотела его, чтобы побыстрее избавиться от неприятного ощущения неопределенности, занозой сидевшего в сознании.
Очутившись в рубке, оформленной под классику, я отметила, что ни здесь, ни в примыкающей зоне отдыха никого не было. Я застыла в центре и осмотрелась по сторонам. Капитанский мостик “Горизонта” был отделан под красное дерево и отличался все той же роскошью и удобством. Массивная отполированная панель управления жила своей жизнью, самостоятельно управляя яхтой, и моя память отбросила меня на несколько лет назад в рубку “Нарушителя”. Если бы не напряжение, то я бы улыбнулась тем приятным воспоминаниям, но сейчас, рассматривая Алехандро, я молча ожидала разговора.
— Присаживайся, если хочешь, — произнес Медина младший, указывая на кожаное кресло у штурвала.
Я была не против. Обустроившись в низком кресле, я посмотрела на Алехандро, который, упираясь в панель управления бедрами, повернулся ко мне лицом.
— Я видел картины, — начал он с главного.
— Я догадалась, — кивнула я и добавила: — Ибби проболталась?
— Нет, — улыбнулся он. — У меня в “облаке” сохраняется резервная копия всего, что сестра вносит в свой смарт.
— То есть когда мы с тобой встречались на пляже, ты их уже видел? — спросила я, а про себя подумала: “Неужели моя интуиция меня подвела?”
— Нет. Пока я вас ждал, мне позвонил отец, и я проверил фото уже в дороге, когда Ибби спала. Позже она показывала мне фото твоего кота, но картин среди них не было. А это значит, что она их удалила, и удалила по твоей просьбе, потому что все твои изображения она хранит на память.
— Всё так, — кивнула я и, внимательно изучая Алехандро, спросила: — Что ты намерен с ними делать?
— Ничего, — уверенно произнес он. — Я их удалил.
— Спасибо, — поблагодарила я, но, как ни странно, слова Алехандро меня не успокоили — непонятная заноза продолжала сидеть в сознании.
Я внимательно смотрела на него и чего-то ждала, чувствуя, что разговор еще не закончен.
— Знаешь, почему я себе набил тату компаса? — услышала я тихий голос и машинально кивнула, предчувствуя что-то нехорошее.
— Достойный символ для будущего политика, который дает направление, цель, движение вперед, — поддержала я разговор.
Он некоторое время молчал и наконец кивнул.
— Еще несколько лет назад ты бы меня не узнала, — начал он. — Впрочем, я тогда не появлялся на Косте. У меня были дела поважнее. Я травился алкоголем, не брезговал кокаином, не вылезал из ночных клубов и… — он замолчал, — потерял счет девушкам. В общем, забил на семью, на учебу и на все сто нес в массы образ бунтаря и полного придурка.
— Что изменилось?
— Мы как-то компанией ехали из бара в ночной клуб, уже прилично поддатые. Четыре машины. Решили погонять. Типа у кого движок круче. И один из друзей сбил парня. Насмерть. Я наблюдал, как он истекает кровью, корчится в конвульсиях и ничего не мог сделать. Я понимал, что если бы пошел на обгон с другой стороны дороги, убийцей стал бы я. Мне тупо повезло. Друга моего посадили. А я наконец вылез из дерьма, которое мне казалось образом жизни, и взялся за ум, — проговорил он и, на секунду задумавшись, мотнул головой, будто желая стряхнуть морок.
— Да, у каждого из нас есть реперные точки, которые разворачивают нашу судьбу на сто восемьдесят градусов, — вздохнула я, вспоминая свою аварию.
— Не об этом речь.
Я промолчала и вскинула на него внимательный взгляд, готовая слушать продолжение.
— Сейчас ты напоминаешь меня же несколько лет назад. Ты несешься по шоссе со скоростью триста километров в час в никуда.
Я отрицательно покачала головой, понимая, куда он клонит.
— Мы уже говорили об этом, — уверенно произнесла я. — Давай закроем эту тему.
— И я всё думаю, — будто не слыша, продолжил он, — что должно произойти, чтобы ты ударила по тормозам.
Я бы уже давно встала и ушла, но мне хотелось избавиться от этого ноющего ощущения в висках, которое почему-то все никак не исчезало.
— А ты, значит, задался целью меня спасти, — иронично отметила я.
— Ты когда-нибудь пробовала нормальные отношения? Отношения, в которых есть будущее. Отношения, где тебя слушают и уважают твое мнение? — будто не слыша моей иронии продолжал он.
— С тобой? — жестким тоном спросила я.
— Да, — уверенно произнес он. — Но я на тебя не давлю. Когда будешь сама к этому готова. Я предлагаю тебе серьезные отношения и плечо друга. Поддержку. Свободу выбора. Карьеру. А не золотую клетку, статус второй любовницы и надзор 24/7.
— Похоже на красивый слоган предвыборной кампании, — усмехнулась я.
— Мне жаль, что ты не веришь мне. Мы можем стать отличной командой.
— Командой, — в моем голосе звучал скепсис.
— Переезжай в Мадрид, — продолжал он серьезным тоном. — Я устрою тебя в одну из лучших галерей Испании и поставлю во главе мадридского благотворительного фонда. В будущем ты сама сможешь открыть галерею. Ты будешь сама зарабатывать деньги и не чувствовать себя зависимой. Ты будешь жить полноценной жизнью.
— Откуда такая уверенность, что ты лучше Барретта? — начала я, надевая жесткую маску. Мне хотелось вывести этого молодого волчонка на чистую воду. — Сейчас, когда твоя жизнь идет по строго заданному твоим компасом курсу, твой отец никогда тебе не позволит серьезных отношений с какой-то американкой с непонятным статусом. Неужели ты во имя отношений со мной готов пойти против воли отца и рискнуть карьерой политика?
— Я не раз шел против воли отца. У меня есть рычаги давления на него, — не менее жестко произнес он. — Я создам тебе статус. Это не твоя забота.
— Ты меня не знаешь. Но уже предлагаешь мне серьезные отношения, — иронично улыбнулась я.
— Я тебя знаю, — уверенно парировал он, не обращая внимания на мою иронию. — Информацию, которой мне не хватало, чтобы до конца понять, кто ты, я увидел на картинах. Мое предложение обдуманное и взвешенное.
Я смотрела на Алехандро и понимала, что одновременно была права и ошибалась в оценке его мотивов. С одной стороны, он верил в то, что говорил, и у него уже была хорошо спланированная программа-максимум относительно меня. Но, с другой стороны, я видела Волка, который решил побороться с Хищником и перейти ему дорогу, желание одного Альфы, молодого, побороть другого Альфу, поматёрее. У него даже были рычаги давления на отца, что говорило о его волчьей хватке и не совсем чистых методах работы.