— Только не говори мне, что я любовь всей твоей жизни, — усмехнулась я.
— Ты уникальна, — ответил он, игнорируя мою иронию. — А об тебя вытирают ноги.
— Нет, Алехандро, — покачала я головой и на этот раз была серьезна. — Я ценю твою откровенность. Но не поеду в Мадрид.
— Подумай. Я тебя не тороплю.
— Нет, — вздохнула я, уже желая завершить разговор, который, к сожалению, так и не принес мне покоя. — Я так не поступлю…
— Если ты боишься, что он тебе или мне что-то сделает, то не стоит, — уверенно произнес он, и я бросила на него внимательный взгляд.
Как-то слишком легкомысленно он об этом сказал.
— Не стоит недооценивать Ричарда Барретта, — покачала я головой.
— Я не боюсь его.
— Откуда такая уверенность? — насторожилась я, но он промолчал.
И мне очень не понравилось ни это молчание, ни этот уверенный блеск в глазах.
— Ричард очень жесткий человек. Беспощадный, когда этого требует ситуация.
— Я так и знал, что ты его больше боишься, чем любишь, — кивнул он, сделав неправильные выводы из моих слов.
— Нет, ты неверно всё понял. Он моя стена, — повторила я свои давние слова.
— Не стоит боятся этой стены, — сказал Алехандро тем же тоном, каким говорил “у меня есть рычаги давления на отца”. Я внимательно посмотрела на Медину-младшего и по моему позвоночнику прошел холод.
— Только не говори мне, что ты пытался найти компромат на Барретта, — осторожно произнесла я.
— Я не пытался, я уже нашел, — уверенно произнес он, и мое сердце бешено заколотилось о ребра.
Я смотрела на Алехандро, и мне хотелось проснуться, потому что все это походило на ночной кошмар. Вот та заноза, которая сидела в моем сознании и не давала мне покоя. Картины лишь послужили толчком к последующим действием.
— Что именно ты нашел?
— Имя Назари тебе о чем-то говорит? — произнес он, а у меня в груди все похолодело.
— Мгм, — не в состоянии произнести ни слова, промычала я.
— Не буду вдаваться в подробности бизнеса. Скажу только, что Назари прессуют шантажом.
Я вспомнила уставшее лицо Назари, его потухший взгляд, и поняла, что Алехандро не блефует. Скорее всего, он воспользовался связями отца, и, добывая информацию, был слишком самоуверен, думая, что сможет защититься от Барретта.
— Как ты об этом узнал?
— Могу сказать, что Барретт тщательно хранит свои секреты, и моим людям пришлось зайти с другой стороны.
Я закрыла глаза, а внутри все сжалось то ли от холода, то ли от страшного предчувствия. Я была уверена, что Ричард отреагирует быстро и очень жестко. И не могла себе представить, что он сделает с человеком, который, пусть и с другой стороны, но подступился к кулисам его бизнеса.
Глава 73
Первое ноября. День Всех Святых. Пограничное время. В язычестве считалось временем волшебным и мистическим, когда в мир людей приходили волшебные существа, а люди тоже могли побывать в потустороннем мире. И сейчас я физически осязала эту грань миров, будто зависла в невесомости между двумя реальностями.
Я сидела в своей комнате, грея в руках смарт, и никак не могла решиться на звонок. Я знала, что должна была позвонить, но каждый раз, когда активировала телефон, мое сердце начинало биться так громко, что, казалось, я слышу его стук в голове.
“Еще две минуты”, — говорила я себе, но, как только я закрывала глаза, моя память отбрасывала меня на яхту, на ту злополучную вечеринку Хэллоуин. Воистину, та ночь перехода в Ноябрь стала для меня бесконечной.
Я изучала решительное лицо Алехандро и понимала, почему он бравировал. Здесь он был на своей территории, за его спиной стоял отец, и его связи премьер-министра, здесь у Медины, по его мнению, было больше ресурсов, и он считал, что может быть на равных с такой акулой, как Барретт. Но он ошибался и недооценивал противника — Барретт был далеко не прост. И я злилась — на себя, за то, что допустила эту ситуацию, на Алехандро, за то, что полез туда, куда ему совсем не следовало лезть, и на Ричарда, который, без сомнения жестко накажет молодого волка, не щадя никого.3f1d1c
— Ты зря это всё затеял, Алехандро, — покачала я головой. — Мой тебе совет, оставь эту затею.
— Я обеспечу тебе безопасный уход, Лили. С твоей головы не упадет ни единого волоса.
Я продолжала смотреть на него, и теперь, после всего сказанного, у меня была возможность посмотреть на Алехандро под другим углом. Несмотря на то, что я по-прежнему считала, что в этой игре с Хищником взыграло эго молодого волка, я не могла не отметить и его позиции в отношении меня. Он шел ко мне уже полностью подготовленный. У него даже была защита для меня. Алехандро был человеком действия. И, как оказалось, далеко не романтиком. Отсюда и его такой откровенный, прямой, временами жесткий разговор. Так разговаривают с другом, без прикрас, не стараясь смягчить правду. Он не пытался меня соблазнить нежностями или пылкими словами любви, как, например Назари, он снял маску и показал себя настоящего, не старался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Он открылся, в надежде, что я оценю его честность, что приму, а со временем и полюблю его такого, какой он есть. Как я полюбила Ричарда Барретта.
— Что ты увидел на этих картинах? — вскинула я на на него внимательный взгляд.
— Я увидел две противоположности. Женщину-бойца, которую не сломать даже болью, и женщину-хрупкость с робостью в глазах.
— Я ценю твою честность, Алехандро, но я люблю Ричарда, — тихо, но уверенно произнесла я, вставая с кресла.
Он промолчал, но уже на выходе из рубки я услышала его оклик.
Я обернулась и внимательно посмотрела на него, думая, что он сейчас спросит, почему я люблю Ричарда, но он в очередной раз удивил:
— Что означает твой наряд?
— Откровенность за откровенность, — кивнула я и ответила: — У русского писателя Булгакова есть роман “Мастер и Маргарита”. Мой костюм означает, что я принадлежу Дьяволу.
Я в очередной раз опустила взгляд на свой смарт и тяжело вздохнула. Нет, я не колебалась. Я по-прежнему шла за судьбой своего мужчины, но сейчас я отчетливо чувствовала, что жизнь мне приготовила очередное испытание. Я опасалась последствий не только для Алехандро, но и для Ибби. Вспоминая Макса в реанимации, я каждый раз сжимала кулаки, чувствуя как леденеют мои пальцы. Если с Алехандро что-то случится, для маленького ребенка это может стать стрессом. Правда, у меня был один план. Очень слабый, но шанс. В очередной раз посмотрев на телефон, я глубоко вздохнула и нажала на звонок.
На четвертый гудок я услышала родной баритон и его короткое “Барретт”.
— Здравствуй, Ричард, — поздоровалась я и начала с главного: — У меня есть для тебя информация.
Барретт молчал, и я, закрыв глаза, начала тихо говорить. Я рассказала Ричарду о картинах, увиденных сначала Ибби, затем и Алехандро, ожидая, что Барретт меня отчитает или накажет за то, что привела постороннего в дом, но он промолчал, и я наконец, подвела к главному:
— Вчера я была на вечеринке Хэллоуин у Алехандро. Он предложил мне уехать к нему в Мадрид и, посчитав, что я тебя боюсь, добавил, что у него есть на тебя компромат.
Я остановилась, ожидая реакции или хотя бы вопроса “какой именно компромат”, и сейчас отдала бы многое, чтобы увидеть его лицо, почувствовать, знал ли он уже о том, что я ему рассказала. Но Барретт продолжал молчать, и я продолжила:
— Что-то связанное с Назари и его шантажом, — Ричард и на это ничего не ответил, и я добавила: — Я не знаю, насколько достоверна эта информация, но в любом случае очень переживаю за тебя.
— Не стоит, — коротко ответил он, и я почему-то машинально кивнула — я была уверена, что Барретт справится с этой ситуацией. Я хотела спросить “Это неправда? То, что сказал Алехандро”, но понимала, что, во-первых, мой вопрос все равно останется без ответа, а во-вторых, мои слова будто говорили, что я ищу оправдание Дьяволу.
— Это всё? — коротко спросил он.
— Я знаю, что не в праве просить, — тихо, но уверенно произнесла я. — Пожалуйста, не поступай с Мединой так, как поступил с Максом. Не за него прошу, а за его маленькую сестру. Если с ним что-то случится, ей будет больно.