Тогда я вначале услышала нарастающий рокот приближающегося вертолёта, а потом и увидела оный собственными глазами, приземлившийся в последствии где-то в сотне ярдах от нас на специальную за домом площадку и подняв ненадолго неслабые потоки воздуха в пределах своей тяговой досягаемости.
— Вот чёрт! — Шайла тогда выругалась, явно не ожидав от собственного отца подобной подставы. Хотя при этом не выглядела ни напуганной, ни готовой сорваться с места в паническом бегстве в любую секунду. Казалось, она даже отмахнулась от данного факта мысленно рукой, решив и вовсе не обращать внимания на происходящее. Правда, до той поры, пока во дворе не появился сам хозяин имения и не прошёлся через всё патио к задней террасе дома, где мы в это время и зависали со своими девчачьими посиделками.
— Привет, пап! Я думала, ты вернёшься только через день, как и говорил…
— Ну, уж прости, раз не поставил тебя заранее в известность.
Ему тогда было только тридцать четыре, впрочем, как и моим родителям. Но я видела его впервые жизни, так сказать, вживую, ещё и со столь близкого расстояния. Он шёл на средней скорости, не быстро и не медленно, в одном из тех своих деловых костюмов, которые сидят на фигурах таких, как он, мужчинах, будто вторая кожа, подчёркивая его статную и умеренно накачанную спортивную фигуру безупречным стилем выбранной модели, кроя и цвета. Причём шёл не один, а в сопровождении какой-то высокой утончённой леди, одетой в стильный бежевый плащ, имевшей отмороженное и невероятно красивое лицо, роскошную гриву тёмно-русых волос и скрывавшей свои глаза за большими зеркальными от солнца очками. В отличие от своей спутницы, Стаффорд всё-таки снял собственные солнцезащитные очки, когда между нами оставалось где-то ярдов шесть-семь, и прошёлся по нашим оцепеневшим фигуркам насмешливым взглядом истинного хозяина положения.
— А мы тут решили после школы домашку сделать и немного позависать. Ты ведь не будешь против?..
— Если только не всей школой и без мальчиков.
— Не-е, мы тут только вдвоём. Это, кстати, Дейзи Райли, я тебе рассказывала о ней пару недель назад. Дейзи, это мой папа — Рейнальд Стаффорд четвёртый. Ну, ты и так вроде это знаешь…
Ещё бы не знать. Да его в Юкайе каждая собака обязана была знать, пусть и не лично, но достаточно хорошо косвенно, чтобы не спутать его при случайной встрече с кем-то другим. Я бы точно никогда не приняла его за иного человека, поскольку это в принципе было невозможно. А в те минуты и подавно, когда я испытывала нешуточное волнение при соприкосновении наших взглядов в одной, так сказать, точке пересечения. Кажется, именно тогда меня обдало первым и безумно сильным эмоциональным жаром из смешанных страхов, любопытства и недетской тяги к запретному и недоступному. А уж получить его от изучающего взора самого Стаффорда — равносильно тому, как пройти свое первое крещение при личном знакомстве с этим мужчиной.
— Хорошо. Только без криков, визгов и прочего апокалипсического шума.
Естественно, никакого интереса я в нём тогда не вызвала. Наверное, он даже пропустил мимо ушей моё имя, забывая о моём существовании в ту же секунду. Не говоря уже о том факте, что я являлась ровесницей его дочери и уже тогда была чрезмерно упитанной, если и не толстушкой, то где-то очень близкой к данному критерию. Да и сама наша первая встреча с тех пор была, наверное, единственной, когда он действительно обратил на меня своё царское внимание, так сказать, увидев меня сознательно и хоть как-то отреагировав на моё присутствие. А ведь я продружила с его дочерью после этого без меньшего восемь лет!..
— Это правда? Это действительно ты и Стаффорд двадцатилетней давности?
Видит бог, я пыталась успокоиться и найти объяснение найденным мной фотографиям на трезвую голову. Но в свете последних событий это оказалось не так уж и легко. Вернее даже, невозможно. Поэтому я и не сумела удержаться, чтобы не сесть на ближайшую электричку до Сан-Франциско — уже на следующий день после отосланной мною анкеты в нелегальную базу данных торговцев живым товаром — ворвавшись через несколько часов в палату матери в медицинском центре UCSF Health и едва не с ходу ткнув ей под нос несколько прихваченных с собою снимков.
— Боже, Дейзи… Что случилось? На тебе лица нет.
Мать не сразу въехала в происходящее, находясь под действием обезболивающих лекарств, которые притупляли её восприятие реальности и весьма заметно притормаживали скорость мышления. Так что потребовалось где-то не меньше минуты на то, чтобы она, рассмотрев сунутые ей в руки фотографии, наконец-то увидела то, что было на них изображено, а потом и вспомнила, с чем они были на самом деле связаны.