Не удивительно, что мои коленки тряслись как от лихорадки, а я сама держалась на честном слове, только благодаря рукам Рейнальда. Особенно, когда его движения стали более частыми и нещадными. Будто он и вправду меня трахал и насаживал на всю длину, по самую мошонку, которую я тоже прекрасно чувствовала в определённые моменты. Правда, моё нарастающее возбуждение начало перекрывать большую часть других ощущений, а желание кончить, сводило с ума уже буквально. И чем ближе подступала разрядка, тем сильнее я её жаждала, срывая голос через немощные крики и едва не умоляя своего растлителя о долгожданной пощаде.
— Нет, девочка… Ещё слишком рано… Мы ещё только-только начали.
Не знаю, чем конкретно меня ненадолго вернут в чувства. То ли голосом Стаффорда, ворвавшегося в мою голову, будто выстрелом в затылок; то ли его нежданным действием, когда он резко выскользнул членом, потеря ощущения которого была воспринята мною подобно отрезвляющему шоку.
После чего он перехватил меня одной рукой под грудью, а второй подбил под коленками, чтобы приподнять над полом и оттащить от стекла. Я только и успела, как дёрнуться всем телом, ошарашено уставившись в бескрайнюю панораму города, будто готовясь к полёту к его ярким, почти манящим огням…
Глава 13
Никогда ещё в своей жизни я не хотела едва не до полного помрачения рассудка кого-то с такой же силой и бесконтрольным безрассудством, как хотела сейчас Стаффорда. Причём до такой степени, что уже была готова умолять его вслух, чтобы он уже наконец-то меня трахнул. Меня буквально разрывало от желания почувствовать, как он меня собой заполнит, даже если это будет поначалу дико больно. Но лишь бы он избавил меня от этого внутреннего раздражения — от ноющей пустоты, которая зудела внутри моего влагалища в ответ на каждую жгучую пульсацию в клиторе и, в особенности, на чужие возбуждающие ласки.
— Да ты реально нешуточно завелась… Какая молодец! А ну-ка!.. — и будто мне в издёвку Рейнальд процарапал своим охрипшим баритоном по сознанию и оголённым нервам, когда всего через несколько секунд, после того, как оттащил меня от окна, уложил, будто невесомую куклу спиной на упругий матрац тахты дивана. А потом сразу же навис надо мной, перехватывая мои руки за запястья и снова запрокидывая их мне за голову. В буквальном смысле распиная под собой и заранее заставив раздвинуть ноги, пока вставал коленями между ними, тем самым окончательно заключая всё моё тело в свою извращённую ловушку.
— Посмотри на меня, девочка. Хочу видеть твои поплывшие глазки и того, кто в них отражается… — его последней фразы я опять не до конца пойму, больше реагируя на звучание заклинающего меня голоса. На сминающий прессинг его физической близости и, да, поглощающий взгляд самых красивых и одновременно до жути пугающих глаз, от всевидящего взора которых меня невольно всю передёргивало, простреливая насквозь будоражащей вспышкой сладчайшего тока.
— Учти милая, здесь кроме меня и тебя, больше никого быть не должно. Ни в твоих фантазиях, ни желаниях, ни где-либо вообще. Готовься и морально, и физически быть вые@нной мной и только мной. И пока ты не захочешь этого по-настоящему и только от меня…
Я несдержанно снова ахнула, после того, как он провёл ладонью по моей шее и декольте, грубо сжал мою левую грудь и передавил пальцами воспалённый от возбуждения сосок.
— Пока не начнёшь умолять меня об этом…
Я уже готова была закричать и едва ли от боли (хотя она тоже присутствовала), но от неожиданности лишь задохнулась в тот момент, когда Стаффорд проделал предыдущий безжалостный манёвр со второй моей грудью и соском, а потом… Боже правый! Потом прижался членом к моей раскрытой под ним промежности и несколько раз скользнул упругой головкой по моему клитору и всей киске, снова доводя меня до полного исступления.
И ведь мне действительно было этого мало. До одури мало! Чем больше он растирал мои налитые горячей кровью и невыносимым томлением интимные складочки и даже вход в вагину, тем нестерпимей становились пробирающие меня ощущения с эйфорией. Мне уже хотелось непрерывно стонать и, мать его, подмахивать мужчине! Самой прижаться к его внушительному фаллосу (не имея никакого понятия, как он во мне поместится), чтобы уже самой избавиться от этого сумасшедшего наваждения с не менее одержимым желанием кончить.
— Пока действительно не станешь просить об этом меня! Мечтая кончить от моего члена!
О, Боже! Он точно сумасшедший! Но вместо отрезвляющего страха с защитным чувством самосохранения и последующим сопротивлением, меня накрыло очередным безумием, как собственным, так и в лице самого Стаффорда. Когда он уже буквально налёг на меня (правда, не всем весом), перекрыв собою уже абсолютно всё. Приблизившись к моему лицу своим настолько, что теперь я могла лишь дышать его запахами и его дыханием, и покрыв собой, словно живым коконом или клеткой, из которой я не сумела бы сейчас вырваться, даже если бы на самом деле этого хотела.