Внутри меня поднимается такой ураган, который даже я остановить не в силах.
Я зол. Непроизвольно сжимаю руки на ее талии и прижимаю к стене. Слишком сильно. Она вскрикивает от боли.
— Черт… прости, — выдыхаю, когда возвращаю остатки самообладания.
Но Диана не слышит. Она кусается, продолжая вырываться.
Глупая девчонка! То ли к отцу срываться, то ли ее проучить, как следует.
Еще дверь не успел закрыть после ее побега. Повезло, что на этаже нет соседей.
Она дергается в моих тисках, пока я не отрезвляю ее одним движением. Наверняка она уже считает пощечины, но я еще не придумал другие способы по прекращению ее истерики.
Диана замирает в моих руках. Затихает. В ее голубых глазах плещутся слезы, как волны в океане. Дыхание превращается в глухие рыдания.
Твою мать.
Разжимаю руки, отпуская ее. Огромными шагами выхожу из квартиры, с грохотом запирая ее снаружи.
Ее тело бросается следом.
— Эмин! Я хочу к маме! — она стучит по двери.
Двадцать восемь лет как Эмин.
Вызываю лифт. Ехать будет долго.
— Эмин! Отпусти!
За дверью слышу ее рыдания. Навзрыд. Один шаг, и я внутри. Двери лифта закрываются.
— Эмин!!!
Отец любил величие во всем. И старался своей любви не изменять.
Я приехал в его особняк к обеду. Вот уже долгие годы он живет здесь. Все планы мести он выстраивал именно в своем одиноком дворце, делясь ценной информацией лишь со мной, своим сыном. И не доверяя ее никому, кроме меня.
Каждую нитку, за которую он ухватывался в своих безумных поисках, я обрывал. Каждая раздобытая им информация не приводила к результату — я уводил семью в совсем другие направления. Анархист до сих пор не понимает, как семье Анны удавалось скрываться долгие годы, но десять лет из них им помогал я.
Внутри меня встречает вышколенная прислуга.
— Ваш отец в своем кабинете. Он ждет вас, Эмин Булатович.
Знаю, что ждет. С нетерпением. И врожденным недовольством.
— Где был мой блудный сын?
— И тебе доброе утро, папа.
— Уже обед, — отец поднимается из-за стола.
Подхожу к его столу. Обнимаю, выказывая свое почтение. Это обычный ритуал — делать вид, будто не знаешь, сколько крови пролил твой отец.
Да и я сам уже давно не чист.
Отец за последние годы сильно сдал. Много хмурится. Вечно недовольный всеми, даже мной. Разве что появление Анны в его доме позволило ему немного вернуться к себе прежнему.
— Где она? — интересуюсь вскользь.
Мы оба понимаем, о ком идет речь.
— В спальне. Не ест, не пьет. Бунтует. Неужели это разумное поведение разумной женщины? — недовольно взмахивает руками.
Я иронично поднимаю бровь.
Это мне говорит безумец, двадцать лет преследовавший любимую женщину?
— Сейчас с ней психолог, — сдвигает брови к переносице, — раньше она хотя бы плакала. Теперь молчит.
Пытаюсь вразумить отца:
— Она потеряла дочь. Я уже не говорю о муже…
— И не говори о нем, — сжимает руки в кулаки, — я недоволен проделанной тобой работой, сын.
— Такое бывает, отец, когда мне приходится принимать решение за считанные секунды.
— Я хотел увидеть ее тело.
— Какое тебе дело до ее тела? — взрываюсь я, — нет ее, и все на этом. Мне что, надо было труп ее везти двое суток?!
Отец поджимает губы. Снова недоволен.
— Не повышай голос на отца.
— Прости.
Его телефон звонит. Я стараюсь скрыть нервозность. Играть против отца было сложно, он слишком хорошо меня знает.
Эмин, возьми себя в руки.
Не повышай голос на отца.
Не привлекай его внимание.
Иначе поплатишься за предательство. Все поплатились. Булат даже женщину, которую он когда-то любил, превратил в тень.
— Булат слушает.
Отец откидывается на кресло. По телефону говорят нехорошие вещи, сразу читаю по его глазам.
Тотчас же телефон с грохотом летит на стол. Мысленно делаю глубокий вдох, внешне остаюсь непроницаем.
— Проблемы?
— Скажи мне вот что, сын. Зачем ты поехал в Сибирь?
Напрягаюсь внутри. Внешне усмехаюсь.
— Захотел исполнить твое поручение лично. Мне приятно получать от тебя похвалу, но в этот раз я получаю от тебя только недовольство.
— Ты не спросил моего разрешения.
— Я лишь проследил за выполнением.
Он смотрит на меня долго. Думает о чем-то. Стараюсь взгляд не отводить и вести себя повседневно.