— Тогда хреново ты проследил за выполнением, сын. У нас проблема.
— Какая?
— Девчонка из ее города подала портреты моих людей в полицию. Думаю, это подруга ее дочери. Литейникова Кристина, 18 лет.
Я чертыхаюсь. Вот же… дерьмо.
Я ведь спрашивал у Дианы, видела ли она их лица по камере.
— Вот я проследил, Эмин. Вот у меня схвачено. Один звонок, и я узнаю свежие новости из органов. А что сделал ты?
Сжимаю кулаки. Мало мне истерик Дианы, так она еще и соврала мне, глядя прямо в глаза. Не понимает, что мы на одном фронте воюем.
Убью чертовку!
— В каком месте ты проследил, Эмин? В общем, замяли. Подружка на тебе, придется убрать.
— Сделаю.
Грозные черты отца преображаются. Его крупная фигура потягивается на стуле, а свои крепкие руки он заводит за голову. Борода будет побольше моей, да и взгляд у него с выдержкой. Более прожженный.
Вижу в нем себя будущего, и от этого представления каждый раз мрачнею.
— Сын, не превращайся в меня. Ты весь помрачнел. Так скоро как две капли воды станем, — Булат смеется.
— Мы и так две капли воды, — заверяю отца, — мне пора. Проводишь?
Шагаю по дому, который когда-то любил. Этот дом слышал много рассказов и сказок, но больше всего он слышал имя «Анна».
Большая часть моего детства напитана этим именем. Я засыпал и слышал его. Просыпался и помнил его. Отец постоянно говорил об этой женщине.
Я не думал, что так можно любить.
Раньше не думал…
Мы проходим мимо спальни, и я вижу ее. Знаю, что она чертовски красивая женщина. Не зря отец полюбил ее. Но сейчас она больше всего напоминала тень.
— Анна, ты поела?
Голос отца изменился. Со мной он разговаривал жестче.
Анна не ответила. Только на меня смотрела затравленным взглядом. И глазами заплаканными. Я помнил ее еще молодой девушкой — правда, очень смутно. Мне было чуть больше пяти, а ей чуть больше двадцати. Почти как сейчас Диане.
Вижу, что Анна тоже меня вспомнила, только теперь вместо маленького мальчика она видит во мне зверя. Такого же, как мой отец.
Анна похоронила мужа и единственную дочь.
Пережила изнасилование отца. Вижу на руках синяки. Кровоподтек на губе.
Я уверен, что за эту неделю он уже тронул ее.
Что безумцу неделя по сравнению с двадцатью годами?
— Что ты собираешься с ней делать?
— Любить, Эмин. Любить.
Своей больной любовью.
Из соседней комнаты выходит психолог. Разрабатывал план лечения. Отец отвлекается от меня, и тогда я делаю шаг в комнату Анны.
Стою на пороге, пока Анархист увлечен разговором об Анне.
Двойная игра заставляет меня рисковать. Я невзначай кладу руку в карман, а вынимаю ее с полоской таблеток. В упаковке 21 штука. Противозачаточные.
Роняю блистер на мягкий ковер и носком ботинка толкаю его под шкаф. Все мои действия сопровождаются внимательным взглядом Анны.
Она мудрая женщина, я уверен. Поймет, что к чему.
— Пойдем, сын. У меня сегодня много дел.
— Конечно, отец.
Глава 6
Диана
Смотри в окно. Листай каналы. Читай книги.
Приготовь что-нибудь.
Со злостью вытираю слезы, считая часы после его ухода. За окном уже давно стемнело, и мне становится не по себе. От видов на реку холодную, черную, глубокую. От вида на колесо обозрения, которое по ночам ассоциировалось у меня с аттракционами и клоунами. Монумент вообще пугал своим величием…
Я не полюбила город Волгоград, хотя у нас могла быть совсем другая история.
Встаю, чтобы плотно задернуть шторы и закрыть балкон, но слышу поворот ключей в замке и срываюсь в коридор.
Больше не плачу, потому что не хочу четвертой пощечины.
Да, я считаю удары. И каждый запоминаю.
— Ты вообще уходила отсюда?
Эмин улыбается, завидев меня на пороге. Смотрю на него исподлобья и жду, когда он скажет, что с моей мамой все в порядке. Что она жива.
Он молча запирает дверь. Кладет ключи себе в карман.
За весь день одиночества и смертной тоски я многое сумела понять. Я попала в настоящий жестокий мир со своими реалиями. Здесь лучше снять розовые очки и как можно раньше понять эту новую жизнь.
И я попыталась понять Эмина.
Анархист жесток: он двадцать лет гонял мою семью по всей России, а затем жестоко расправился с моим отцом и должен был расправиться со мной.
— Моя мама… с ней все хорошо?
Сердце замирает на долгие секунды, пока Эмин молчит.