А между нашими телами — холодный серый пистолет.
— Эмин?
Я поднимаю глаза.
— За что, Эмин?
— За то, что ты не будешь со мной. За то, что выйдешь за другого. За детей от другого, Диана.
Эмин сжимает челюсти. Он злится.
Это сумасшествие. Что он несет?
— За то, что принадлежать другому будешь, — сильнее вжимает пистолет в мое тело.
Становится больно. И холодно.
Отчаянно качаю головой. Смахиваю слезы резким движением, за это пистолет упирается в кожу еще отчаяннее.
— Будешь. Другого любить будешь, — зло отвечает Эмин.
— Эмин, я буду с тобой, — обещаю.
Но Эмин только мрачно улыбается.
— Это невозможно, Диана.
— Я добровольно буду с тобой, слышишь?
Кладу руку на пистолет, немного оттесняя его от своей обнаженной кожи. Эмин не сопротивляется. Он сильнее. Я все равно не помешаю ему осуществить задуманное.
Забываю про смятую сорочку и тянусь к Эмину. Обнимаю его за талию. Льну к нему как слепой котенок, который просто хочет жить.
— У тебя сердце так сильно бьется… — шепчу в полной тишине, — тук, тук, тук.
Эмин тяжело дышит. Он крепко сжимает в руке пистолет, и я накрываю эту руку. Поглаживаю его сильные пальцы, в которых он сжимает мою шею — мою жизнь.
— Я ведь не бежала от тебя, потому что знала: кроме тебя нам с мамой никто не поможет. Никто не защитит. Я могла бы бить в двери сутки напролет, кто-то бы да заметил. Но я повзрослела, я ждала тебя. А теперь ты хочешь меня убить? Так, Эмин?
Прижимаюсь к его груди сильнее. Его рубашка намокла — то ли от моих слез, то ли от пота. Эмину тяжело давалось решение.
— Разденься.
Я замираю, и тогда рука Эмина сама тянет вверх мою сорочку. Я глотаю слезы, пытаясь не сопротивляться, но если он хочет поиздеваться надо мной перед смертью, то этому не бывать.
— Не буду.
— Раздевайся!
Его крик действует хлеще пощечины.
Я отшатываюсь от мужского тела, и это срабатывает спусковым механизмом. Эмин накидывается на меня, когда я пытаюсь соскочить с кровати.
— Делай, как я говорю!
Эмин хватает меня за сорочку, и та с треском рвется. Никакой одежды, никаких улик. Многих людей убивают обнаженными.
— Скажи за что!
Я вскрикиваю, и тогда Эмин заставляет меня замолчать.
Приставив пистолет — к виску.
— Самая быстрая смерть, Диана. В знак моей любви к тебе.
Меня раздирает от страха. Сердце однозначно вылетит раньше, чем он нажмет на курок.
Так сильно оно колотится. Словно ему осталось жить пару секунд.
Так оно и есть.
Эмин опускает пистолет к груди. К месту, где порвалась сорочка. Холодный металл упирается в кожу.
Он опускает взгляд, исследуя тело.
— Ты красивая. Прости меня, маленькая. Я бы не смог смотреть на то, как ты счастлива с другим.
Я отчаянно качаю головой. Зажмуриваюсь.
— Анархист сразу бы выдал тебя замуж. За нужного человека.
Глотаю воздух, стараясь не смотреть Эмину в глаза — в них написана моя смерть.
Если бы я знала, что мой спаситель станет моим убийцей, я бы давно сбежала. Даже если ради этого мне пришлось бы лезть вниз с 13 этажа.
Эмин тяжело дышит. Его рука касается моей шеи. Щеки. Губ. А в его глазах такая дикая тоска и боль… вперемешку с моим приговором.
— Тебе не девятнадцать лет, Диана. Всю жизнь тебе лгали.
— Эмин…
— Не произноси мое имя. Не нужно, Диана, — он цедит сквозь зубы.
Эмин больше не смотрит на мое тело. Он перемещает пистолет обратно к виску, и тогда все происходит в считанные секунды.
Прямо здесь и сейчас. В два часа ночи весенний южный город Волгоград становится моей погибелью.
Глаза Эмина приобретают прежний холод.
Большой палец снимает оружие с предохранителя.
Указательный давит на курок.
И эта спальня слышит выстрелы. Один за другим. Прямо в сердце, которое заходится в дикой агонии.
К счастью, агония быстро проходит. И тогда сердце замедляется, а в глазах наступает блаженная темнота.
Глава 11
Эмин
— Самая быстрая смерть, Диана. В знак моей любви к тебе.
Я скользил по ее телу пистолетом, но не понимал, как тяжело будет нажать на курок.
Скользил по ее телу взглядом и желал, чтобы оно было создано для меня.
И проклинал все на свете, потому что оно создано для другого.
Не для меня.
И эта мысль разрушала все хорошее во мне, если оно и было.