И у меня встает.
Чувствую, как в штанах становится тесно.
Я осознаю, что вновь имею право на ее тело. Что не родные.
И плевать я хотел на то, что она дочка Шаха. Сейчас она моя.
— Не подходи!
Диана сильнее сжимает пистолет и вздрагивает, когда замечает мой взгляд. Он гуляет по ее телу, касается обнаженной груди, ее стройных ног и тонкой шеи.
Она замечает, с какой силой я сжимаю кулаки, чтобы сдержаться и не подойти.
А очень хочется.
И не только подойти.
Кажется, пришло твое время, девочка. Этой ночью все будет иначе.
Хоть разум и твердит, что надо оставить ее в покое, накачать успокоительными и не трогать ее. Хоть и помню, как планировал ее убить.
Но ждать больше не имею сил. И желания.
— Ты хотел меня убить.
А сейчас хочу тебя взять.
— Ты больной. Ты психопат!
Наконец, она замечает мое состояние. Опускает взгляд ниже. Ее глаза расширяются, в них плещется голубой невинный океан.
— Маленькая, опусти пистолет.
Голос хрипит. Пытаюсь откашляться, незаметно делая еще один шаг.
Диана шарахается в сторону, сползая с кровати.
Перехватывает пистолет, который держать-то толком не умеет.
— Ты не тронешь меня.
Трону. Не сейчас так потом.
Но лучше сейчас.
Маленькая читает мой взгляд и испуганно распахивает губы.
— Ты в своем уме? Ты хотел меня убить! Я выстрелю в тебя, если ты меня тронешь!
— Это было ошибкой. Ты успокоишься, и я расскажу тебе правду.
Чертов хрип подводит меня. Я уже у шкафа. До кровати осталось всего ничего. Постараюсь не сломать ей руку, когда буду перехватывать пистолет.
Всего два метра. Можно кинуться в прыжке, но она же не в себе. Выстрелит, а дуракам везет — может и попасть.
— Иди к черту со своей правдой, понял ты?!
Диана всхлипывает. Секундное помешательство позволяет мне приблизиться. Всего на шаг.
Она отчаянно качает головой.
— Не хочу тебя слушать. Не хочу верить.
— Я расскажу тебе правду.
Она вновь опускает взгляд ниже.
Ничего не могу поделать с этим состоянием. Ее сорочка постоянно сползает, оголяя все выпуклые участки тела.
И еще больше возбуждая меня.
Плевать, что дочка Шаха. Главное, мне не родная. С остальным разберусь позже.
— По-моему, ты хочешь меня изнасиловать. Только прикоснешься — и я тебя убью!
Нормальная реакция, если этой ночью к ее виску приставляли пистолет.
Я тебе прощу эти угрозы, моя девочка.
И насиловать тебя никто не собирается.
Я буду тебя любить.
— Довольно, Диана. Опусти пистолет!
Она лишь пытается казаться храброй. Выхода из квартиры нет. Булату ее не отдам.
— Твою мать! Опусти!
Я рычу, сжимая кулаки. Диана на миг теряется.
И этого достаточно, чтобы кинуться на кровать и сократить между нами расстояние вдвое.
Не выстрелила — уже хорошо. Но успела улизнуть на мое место, поближе к выходу.
— Я в тебя не стрелял, — пытаюсь вразумить ее, — я бы не смог.
— А я смогу. Я хочу жить. Я хочу на свободу!
Не сможешь. Не выстрелишь.
Но, твою мать, она выстрелила!
Нажала на чертов курок, да еще и зажмурилась.
Успеваю пригнуться — годы тренировок спасают мою голову от этой безумной девчонки.
И пуля пробивает окно. Второе окно в моей квартире за одну гребаную ночь!
Она нажимает на курок снова и снова.
Но бьет уже холостыми.
Все пули остались в окне ее спальни.
Я прихожу в себя быстрее. В считанные секунды оказываюсь перед ее телом.
— Наигралась?!
Хватаю ее за запястье, выхватывая пистолет из ослабевших рук.
Наивно полагал, что они ослабевшие.
До тех пор, пока ее рука не коснулась моей щеки. Резко так. Неожиданно.
И больно, черт возьми. Диана продолжает бить в грудь, кричать, извиваться. Изливаться ненавистью.
А я потираю щеку и мрачнею. С каждой секундой все больше.
Что ж, эмоции лучше, чем трясучка и бред во сне. Истерика пройдет.
Диана вскрикивает. Я набрасываюсь на нее, как изголодавшийся зверь. Подхватываю ее под колени и резко развожу ноги в стороны.
Делаю больно, ударяя ее лопатками об жесткий шкаф.
— Ненавижу тебя!
— Я тебя тоже, — цежу сквозь зубы, до боли сжимая ее хрупкие колени.
Она морщится и замахивается — второй раз.
Вторую пощечину я тебе с рук не спущу, девочка.
С рыком перехватываю ладонь, дергаю вниз. Она морщится от боли.
И замахивается другой рукой.
Ты совсем охренела?!
Также грубо перехватываю вторую ладонь, ее тело остается висеть на моих бедрах.