— Булат слушает.
— Госпожа Шах сообщила новость…
Валера мнется. Анархист злится.
— Какую еще новость?!
Эмин будет в бешенстве. В диком. Я еще помню, как в квартиру ворвались те подонки. Они шантажировали его, а затем оказались мертвы.
Они угрожали, что Анархист узнает обо мне. Но их давно нет, а Анархист все равно узнал. Стоила ли их смерть того? Невозможно прятать у себя человека, когда имеешь дела с такими людьми.
— Говорит, что беременна. От Эмина.
В салоне наступает тишина. Только водитель часто поглядывает на меня. Щурится, сомневается — выполнять приказ или нет? Получается, он знает Эмина. Знает, на что тот способен, иначе бы не трусил сейчас.
— В смысле беременна?! — рявкает Анархист, — она что несет? Дай ей снотворное и не делай мне мозги, сукин ты сын.
Еще секунда, и подонок бросит трубку. Мне не поверят, дальше повезут, больше звонить зверю не станут.
Терять нечего. Я вцепляюсь в руку Валеры и поднимаюсь выше, чтобы дотянуться до рации.
Тесно. Жарко. И безумно страшно ехать ночью в машине с четырьмя мужиками. Эмин бы голову оторвал. Им и мне. За близость тесную.
— Да, ваш товар оказался беременным, — огрызаюсь, — правда выяснится, едва в Москву меня привезете. Что Басманову скажете?
В рации раздается тяжелое дыхание. Хриплое. Неприятное.
— Остановите машину! — рявкают из рации.
Машину потряхивает. Мы съезжаем на мокрую обочину. Конвой делает то же самое. Водитель другого авто недовольно заглядывает внутрь.
— Чего остановились? Москва не скоро.
— Хозяина ждем. Садитесь по машинам, — ответил водитель.
Я откидываюсь на сидение. Минутное замедление придает сил. Я настолько поверила в собственную ложь, что руки непроизвольно легли на живот.
Жест не уворачивается от Валеры. Поглаживаю для правдоподобности, а на самом деле лишь снимаю волнение.
Я лишь тяну время. Ложь вскроется быстро.
Сегодня понедельник, Эмин вернется не раньше среды или четверга…
Меня начинает трясти.
Дура. Зря все затеяла. Анархист не потрудится с утра врача вызвать, а затем снова в столицу отправить.
— Мне плохо…
Я всхлипываю. Руки пробивает крупная дрожь. Они уже не гладят живот, а стучат по нему.
— Мне нужен свежий воздух… — глотаю воздух губами, захлебываясь в слезах.
Страшно. От правды страшно. Я не могу быть беременной от Эмина. Не в ближайший час точно, и даже не утром.
Дверь распахивается, Валера берет на себя ответственность. Вытягивает меня на воздух, держит мою руку в своей крепко.
Я опираюсь на капот. Вокруг одни деревья. Три машины на пустой трассе.
— Лучше? — хмурится, отступая от меня.
— Валера, — я поднимаю взгляд, переходя на шепот, — они все мертвецы. Ты же знаешь, им головы не сносить. Эмин не простит такого.
Валера отводит взгляд. Считает глупой девчонкой. Товаром без права голоса. Чьей-то женщиной, не более. Принадлежала одному, теперь другому. Плохо только, что залетела. Планы нарушила.
— Просто сообщи Эмину, что я беременна. Тебе за это ничего не станет, а я… я благодарна тебе буду. Потом, когда всех расплата настигнет, я скажу Эмину о тебе.
Яростно вытираю слезы. Взгляд охранника цепляется за кольцо на моем пальце. Оно сверкает в темноте, как метка Эмина.
Если Валера выполнит просьбу, Эмин раньше вернется.
А если нет… думать об этом не хотелось.
Но ответить Валера не успел. На внушительной скорости к нам приближался автомобиль. Резкий визг тормозов оглушает. Асфальт мокрый, с шипов не переобулся…
Разъяренная фигура быстро сокращала дистанцию.
Глава 15
Я расстегиваю пуговицы шелковой пижамы. Прямо в ней вытащили из дома, а сверху куртку кинули.
Пижама бордовая. Эмин любил бордовый цвет. И меня заставил полюбить.
— Что ты делаешь?! — шипит Анархист.
Его свирепые глаза уставились на мою шею. Я оголяю ее почти до ключиц. Он хотел товар, он его получил.
Только товар принадлежит другому, так и знай.
— Эмину принадлежу. Головы вам не снести, если замуж за другого выдадите.
Задираю голову, вцепившись в потемневшие глаза Анархиста.
Валера отворачивается. Отводит взгляд от груди полуприкрытой. Холод пробирает до костей.
Как и пощечина. Не кулак, а также больно. Тыльной стороной бьет, перстень его в губу впивается. Я глухо вскрикиваю и отлетаю к холодному металлу машины. Спиной бьюсь.