Продавщица. Чего тебе, девочка?
Катя. Мне? Ничего, спасибо. Я просто смотрю.
Продавщица. Просто смотреть не разрешается. Если все будут приходить и смотреть, чего выйдет?
Катя. А что?
Продавщица. А то, что выйдет зоопарк, а не магазин.
Катя. Ну и что?
Продавщица. А то, что зоопарк – это зоопарк, а магазин – это магазин.
Катя. Обязательно надо что-нибудь покупать?
Продавщица. Ну!
Катя. А если нет денег?
Продавщица. Вот именно! Вот это самая ужасная черта у детей: ходить по магазинам без денег! И ходют, и ходют, и смотрют!…
Катя. А вдруг я приду, посмотрю – и мне какая-нибудь птичка или рыбка так поправится, что я потом целый год буду деньги копить?…
Продавщица. Так. Ты что, может, умней меня?
Катя. Ну что вы! Я просто так зашла, на минутку. Я мальчика ищу, не заходил к вам мальчик такой, со скрипкой?
Продавщица. Так, со скрипкой! Я тебе уже сказала, здесь не зоопарк и тем более не концерт. Все! (Ест.)
Катя (поворачивается, чтобы уйти). А почему у вас так тихо, темно?… Они спят?…
Продавщица (чуть не давится). Девочка!
Катя. Да, тетя?
Продавщица. Посмотрела?
Катя кивает.
Спросила?
Катя кивает.
Нету тут твоего мальчика?
Катя. Нет.
Продавщица. Все. До свидания.
Катя. До свидания. Но почему вы…
Продавщица. Почему? Потому что оканчивается на «у»!
Катя берется за ручку двери, но тут в клетке оживает Попугай, он вертится, бьет крыльями и внезапно кричит оглушительным, через микрофон, голосом.
Попугай. Ну как можно, как можно, как можно! Просто черт знает что! Ну как можно так разговаривать с детьми! Это же ужас какой-то! Ужас! Ужас! Ужас!… Я вас уволю, немедленно уволю! Все! Хватит с меня! Подавайте заявление по собственному желанию! Черт знает что! Полундр-р-ра!
В плетках – писк, шум, вспыхивает свет, птицы летают, в аквариуме загорается огонь, оттуда рыбья голова разевает пасть на Продавщицу.
Стой, Анна-Мария, вернись! Просим прощения, просим прощения, просим прощения!… Уволить! Немедленно! Мне надоела эта глупая тетка! Мне надоела эта паршивая торговля! Голубятники! Спекулянты! Полундра!
Продавщица (совершенно невозмутима). Это мы еще посмотрим, как вы меня уволите! У пас, слава богу, профсоюз есть! Управу-то па вас живо найдут! (Кате.) Вот вечно так разоряется, а чего разоряется, и сам не знает. На горло берет. Как будто мы сами без горла. (Вдруг вскакивает и дико орет на попугая.) Дети! Осточертели они, эти дети! Целый день и ходют, и ходют, и смотрют! Да увольняй! А то работы не найдем! Была бы шея! Дурак! Попка!
Попугай. Ой! Ой! Ой! Ой! Кар-р-р-рдиомип! Валокоррдин! Сердце! (Падает па дно клетки.)
Все затихает и меркнет, рыбу Продавщица хлопает сачком по голове, сама садится на место.
Продавщица. Вот то-то! А то раскудахтался! (Вдруг Кате, шепотом.) Да, чуть не забыла! Эй, девочка! Собачку беленькую не надо? Хорошенькая собачка у одного человека есть. Шпиц. Щеночек еще. Беленькая-беленькая. Шарик зовут. А? Не надо?
Катя. Нет, нет. Не надо. (Убегает.)
Привокзальная стоянка такси. Слышен голос: «Поезд номер семнадцать Ленинград – Баку прибывает на второй путь. Стоянка две минуты». Пусто, только Катя в сторонке. Появляется полная женщина в белом пальто. В руках чемодан, сумка, шляпная картонка, еще сумка.
Приезжая. Ну конечно, ни одного такси! Что за город: ни носильщиков, ни такси, просто безобразие!… И как они могли меня не встретить! Никто ничего не хочет делать, никто не помнит своих обязанностей… Такси! Такси!… Ну вот, конечно, зеленый огонек, а едет мимо!… Девочка, тут бывают такси?
Катя. Да, бывают. Только что были, а теперь все уехали.
Приезжая. Ну вот, что теперь делать? Не потащусь же я со всеми вещами. А сколько ждать здесь – неизвестно, можно окоченеть. Никто ничего не хочет делать, никто!
Катя. А вам далеко? Хотите, я вам помогу?
Приезжая. Ну что ты, это тяжело. Впрочем…
Катя. Давайте, давайте, вы не думайте, я сильная. (Берет чемодан.)
Приезжая. Ну спасибо, спасибо… Я еще помню те времена, когда здесь стояли извозчики…
Катя. Извозчики?
Приезжая. Да, извозчики. И между прочим их на всех хватало, всегда можно было сесть и уехать.
Они идут, несут вещи, Кате очень тяжело, а Приезжая продолжает говорить.
Все было совершенно по-другому, люди были вежливые, особенно молодежь. Если мы видели, что какая-нибудь старушка несет тяжелую корзину, то обязательно подбежим, поможем. А теперь? Безобразие… Отдохни, отдохни, нам еще совсем немного, вот тут, за углом… Я им послала телеграмму, все написала, а они не могли встретить… Молодежь!… Племяннички! Никто ничего не делает, никто. Кончится тем, что я тоже ничего не буду делать!… Ну, прекрасно, вот мы и пришли. Устала?
Катя. Да нет, что вы, ничего.
Приезжая. Ну спасибо. Сколько тебе?
Катя. Двенадцать.
Приезжая. Двенадцать?… Да ты что, в своем уме? Новых?
Катя. Что – новых?
Приезжая. Нет, это просто ни в какие ворота не лезет! У людей совершенно пет стыда, совершенно! Вот тебе пятьдесят копеек, и все! И скажи тому, кто научил тебя запрашивать такую цену…
Катя. Какую цепу? Вы что?
Приезжая. Ничего! На деньги и уходи. Такая маленькая, а… Нет, надо же!
Катя. При чем тут деньги? Я вам просто помогла… Это мне лет двенадцать!
Приезжая. Лет?
Катя. Да, лет! (Всхлипывает и убегает.)
Приезжая. Подожди, подожди, возьми на мороженое!… Ничего не понимаю… Тимуровцы, что ли, какие-то?… Бог знает, что за город!
Храм божий. Вход. Слева, за конторкой, Монашка, прислуживающая Батюшке. Рядом в полном облачении стоит сухощавый, моложавый Батюшка с кадилом в руке. Он утомлен и озабочен. Служба кончилась, вечер. В стороне – Наг я, она с любопытством наблюдает и слушает.
Батюшка. Пометь, значит, нынешних упокойников двоих…
Монашка. Подсчитано, батюшка, подсчитано…
Батюшка. Да Иван Михайлычевы, что он сегодня принес, туда же…
Монашка. Подсчитано, батюшка, подсчитано…
Батюшка. Да за свечи выручку…
Монашка. Подсчитано, батюшка, подсчитано.
Батюшка. А за свечи-то не должны мы? (Замечает Катю, слегка тушуется.) Нда, гм…
Монашка. Подсчитано, батюшка, подсчитано. Да тут еще…
Батюшка. Ну и ладно, и слава богу!… Устал я что-то нынче, так вот тут и поламывает. Тройчатки нету?
Монашка. У Алексей Захарыча должно быть, я мигом…
Батюшка. Полно, полно, я сам спрошу… Глаза-то какие, господи! (Кате.) Что смотришь? Подойди сюда, отроковица…
Катя. Вы меня?
Батюшка. Тебя, тебя. Отроковица – значит девочка… Я что-то не видал тебя у нас прежде…
Катя. Я нечаянно зашла. Я мальчика одного ищу, Гену. Вы не видели случайно – мальчик такой, со скрипкой?
Батюшка. Со скрипкой? Нет. А что ты его ищешь?
Катя. Да понимаете, его обидели, и совсем несправедливо. Ему помочь надо.
Батюшка. Ох как болит!… И ты его ищешь, чтобы помочь?… (Задумывается.)