Положив телефон на стол, он начал расстегивать манжеты, а я непроизвольно протянула руку, желая помочь. Ричард не возражал - небольшой ритуал, который иногда был допустим.
- Лат сказал, мы сегодня идем на ужин к Чоенгам, - начала я разговор, бережно расстегивая левый манжет.
- В семь выезжаем, - проинформировал он, пока я аккуратно снимала запонку.
- Раттана рассказывала, что это удивительно красочный праздник, - улыбнулась я, как внезапно услышала тихий, но недовольный голос:
- Что это?
Он держал меня за кисть и рассматривал испачканный кровью пластырь.
- Ничего страшного, - попыталась я отдернуть руку, но он плотно фиксировал мое предплечье.
- Утром этого не было, - констатировал он, немного скривившись.
- Я искала свой телефон… перепутала тумбочки… - подбирала я слова, - там лежал нож, и я нечаянно порезалась…
Вид у Барретта был недовольный, но его мало тревожило, что я залезла без спроса - раньше он не возражал, когда я брала его майки в гардеробной. Настроенная на своего мужчину, я чувствовала причину его недовольства - Барретта злил факт того, что я ушла из-под его контроля и оставила след на себе без его ведома, будто его именное оружие поцарапали, и он не сумел предотвратить это небольшое происшествие.
Мы обедали в полной тишине, Ричард, как обычно, просматривал одной рукой телефон, а я, иногда бросая взгляд на порез, никак не могла избавиться от мысли, которая не давала мне покоя с момента вечеринки на “Нарушителе”. Немного подумав, я всё же решилась, и тихо спросила:
- Если Марта в прошлом, почему ты принял от нее подарок?
Барретт, не меняя выражения лица, продолжил есть и оставил висеть вопрос в воздухе, однозначно давая понять, что отвечать не намерен.
Я опустила взгляд, и до конца обеда досада так и не оставила меня в покое. Зря я начала этот разговор, как говорится в мудрой поговорке: "Не хочешь слышать ответ, не спрашивай", и хотела ли я знать подробности?
Через час после обеда на “Нарушитель” прибыл Алек, похожий на смерч с его неуемной энергией. Следом за ним быстро перебирала ногами миловидная девушка-ассистентка, которая несла кофры с косметикой и прочей атрибутикой для “наведения красоты”. Завершал процессию таец, который доставил стилиста на яхту, - он нес многочисленные коробки и пакеты из дорогих бутиков, вероятно, с одеждой для меня.
Руки Алека, как ни странно, были тоже заняты - он торжественно протянул мне шелковую коробку и произнес:
- Это тебе. Лат просил передать лично в руки, вез как драгоценность.
- Что там? - удивилась я, но услышав писк, быстро догадалась - в коробке сидела Лекси и требовала выпустить ее на волю.
Погладив малышку по шелковой шубке, я улыбнулась - Лат был неимоверно внимателен и добр ко мне. Почувствовав мою грусть, он решил, что Лекси отвлечет меня от мыслей об отъезде, и был прав.
- Ох и натерпелся я с ней, скажу тебе, - принял позу мученика мой стилист, правда ненадолго - он украдкой осматривался по сторонам.
Будучи человеком искушенным, Алек оставался невозмутимым, но все же, когда мы поднимались по широкой винтовой мраморной лестнице из основной гостиной в зал на палубу выше, из его уст прозвучала тихая реплика на тайском, и чувствовалось, что он был впечатлен масштабами и роскошью Косатки.
Как только услужливый персонал показал Алеку его каюту, мы решили, что просторный приемный зал «гостевой» палубы как нельзя лучше подойдет в качестве “салона красоты”.
Пока помощница стилиста открывала кофры и с серьезным видом медсестры раскладывала на отполированном столе из красного дерева инструменты для “наведения красоты”, Алек внимательно изучал меня - умиротворенную солнцем и разнеженную отдыхом.
- Ну и зачем было так загорать? - наконец недовольно произнес он.
- Разве это плохо? - удивилась я.
- Конечно! - вздохнул он, подбирая мои волосы. - Чем белее кожа, тем аристократичнее.
- Кожа предположим у меня как раз самая что ни на есть белая, и мне это не нравится, - наморщила я нос, но у моего стилиста были свои представления в этом вопросе.
- Испортила такую красоту, - нахмурившись, произнес он и приступил к своей работе.
Я стояла перед зеркалом и пыталась свыкнуться со своим новым образом.
Алек, как обычно, постарался на славу - он открыл очередную грань моей натуры, о которой я даже не подозревала. В отражении на меня смотрела девушка в вышитом золотом наряде из розового тайского шелка. Выбор Алека, по его словам, пал на самый изысканный из национальных нарядов - платье в стиле Чакри. Длинная прямая юбка с широкой передней складкой, казалось, делала меня выше и тоньше, прилегающий лиф плотно обхватывал грудь и талию. Через левое плечо был перекинут богатый переливающийся шлейф, который ассистентка Алека назвала шарф-Сабай, - он элегантно ниспадал до самого пола и добавлял некой торжественности всему моему виду.