Издох Адам-Адольф к ночи. Как издох, сдулся. Сколько-то ведёр гноя слилось. Осталась от него только шкурка. Ева в эту шкурку слёз пролила немерено, все марсианские моря водой наполнить можно, но мужа не вернёшь. Поднялась она в одно прекрасное утро на самую высокую башню замка ихнего и вниз кинулась. Натурально в лепёшку расквасилась, хоть на Марсе и сила тяжести в два раза слабее, чем на Земле. Первенец — сирота. Тут нацисты за головы схватились. Как ему пару сделать? Роду нацистскому перевод настал. Ибо все они были уже старенькие, всё у них у всех высохло, и стали они один за другим отходить в Валгаллу.
Один старый нацист шнапсу обпился, другой кокаину нанюхался, третий яду крысиного наелся. Старухи-нацистки хороводы под Вагнера водили, до смерти себя загнали. Так и перемёрли все нацисты на Марсе, никого не осталось. А могилы их пыльными бурями занесло, следа не найдёшь.
Остались на Марсе только унтерменшены, но никто их теперь так не зовёт, потому как они люди. Начали жизнь себе налаживать. Ничего себе наладили.
Рассказ был кончен, чай выпит. Ольга сидела задумчивая и немного сонная.
— Баиньки пора? — спросил её отец.
— Да нет, я так просто… Задумалась.
— О чём? — поинтересовался профессор.
— Почему вы, папка, от землян таитесь? И кто же теперь летающие тарелки запускает.
— Таимся мы по одной простой причине, доченька, — оживился Рогволд Рюрикович. — На Земле народ, конечно, гладкий рожей, а живёт-то всё ложью. Цивилизация нынешняя — одна большая говнопроизводящая машина. Какое теперь назначение человеку? Производи побольше да потребляй ещё больше. Только откуда оно берётся, производи-потребляй? Из природы-матушки. Все соки людишки из неё выпили. Вон как её колбасит. Мы радио слушаем, знаем. То самум, то ураган, то наводнение, то засуха, а то техногенная катастрофа. Трясётся Земля, как собака, которую блохи заели. Того гляди, стрясёт людишек совсем. Для нас, кстати, блоха, марсианская правда, животное вполне симпатичное… Куда вам тогда? На Марс, больше некуда. Его засирать будете.
— На других планетах или слишком жарко, или слишком холодно… — перебила папу дочка.
— Во-во! Понимаешь…
— Спасибо Мстиславу Сергеевичу, объяснил.
Отец и дочь посмотрели на профессора. Старик спал сидя, уронив голову на грудь и слегка похрапывая.
— Да он спит уже, — сказал Рогволд Рюрикович.
— Может, разбудим?
— Пусть отдыхает.
— В постель бы его уложить, чего он сидя мается…
— Оставь его в покое. Ему спать немного осталось.
— Разве скоро утро?
— Не в этом дело… Ты лучше меня, Ольга, послушай, тебе ещё жить да жить…
— Чего ты профессора хоронишь?
— Я хороню?
— Ты.
— Я старика очень люблю и уважаю. Если бы не такие, как он… Профессор D… например, ты бы сейчас тут не сидела.
— Убили профессора D…
— Знаю.
— ?
— Очень хороший специалист был профессор D… А человек поганый.
— ?
— Учредил, понимаешь, собака, автономную некоммерческую организацию.
— Это какую же?
— «Межпланетные сообщения» называется.
— И что?
— Стал ходить по банкам и корпорациям, деньги собирать.
— На межпланетные сообщения?
— Если бы. Дом себе хотел купить в Любимовке, на Клязьме. Мечтал, старый хрен, на старости лет цветочки разводить и в бассейне купаться.
— Чего ж здесь плохого?
— И ты туда же… Ну, я твоим воспитанием займусь! Он идею опошлил, понимаешь, идею!
— Какую идею?
— Межпланетных сообщений… Ладно, потом поймёшь… Иди давай спать. В той комнате тебе постелено…
Ольга пошла спать. Долго она ворочалась на свежем белье, под лёгким тёплым одеялом, в хорошо проветренной круглой комнате. Из головы у неё не шли отцовские разговоры. Девочка принималась читать стихи, считать овец, летающие тарелки, припоминала названия панк-групп. Глаза сомкнула только под утро. Снились ей таджики в полосатых халатах в летающих тарелках, гоняющиеся за нацистами по английским лужайкам у подножия марсианских гор.
Проснувшись, она не обнаружила в доме ни отца, ни профессора. Они куда-то уже ушли. На столе стоял завтрак, прикрытый чистым полотенцем. Ольга сняла полотенце. Рядом с посудой лежала раскрытая Библия. Это были Первое и Второе Соборные Послания Апостола Петра. Кто-то отчеркнул в них несколько мест красным карандашом. Девочка прочитала их за едой: