— Ой, я опаздываю! — воскликнула мама, входя в комнату. — Куда он девался?
Мама стремительно ходила по комнате, заглядывала во все уголки, она искала фонендоскоп — трубочки, которыми слушают сердце. Кажется, весь дом пришел в движение, мелькали окна, полки шкафов, стол, спинки стульев. Все предметы перемещались с места на место.
А Инга сидела за столом и спокойно тянула чай из блюдечка, время от времени откусывая от большого бутерброда. Папа прихлебывал чай из стакана, при этом он читал толстый научный журнал. И сопел.
— Ты вчера прослушивала меня, — сказал он маме.
Для него, молчаливого и немногословного, это была целая речь.
— В том-то и дело, — воскликнула мама, — я достала его из сумки.
И тут Инга соскользнула со стула и вышла из комнаты. Вернулась с фонендоскопом. Она держала его в руке, как пойманного ужа.
— Вот!
— Где он был? — радостно спросила мама.
— В ванной. Я вспомнила: видела, когда мылась.
— Как он попал в ванную?
Мама взяла из рук дочери находку и стала запихивать ее в сумку. А фонендоскоп не давался, выскальзывал, словно был живым существом и не хотел в сумку.
— Тебе надо попить микстуру, — защелкивая сумку, говорила она папе, — у тебя хрипы. А ты, — мама повернулась к Инге, — после школы разогреешь суп. Слышишь?
— Слышу, — отозвалась Инга.
Мама уже стояла у зеркала в белом медицинском халате и причесывалась. У нее были темные короткие волосы.
— И оставь свою привычку отдавать суп собакам. Слышишь, Инга!
— Слышу, — отозвалась дочь, откусывая от бутерброда.
— Я сегодня задержусь, — произнес отец, — у меня вызов к слону.
— Будь осторожен. — Мама кончила причесываться и отвернулась от зеркала.
— Да уж…
Мама надела поверх халата плащ, поцеловала дочь, махнула рукой папе и скрылась за дверью.
И сразу стало тихо, словно в присутствии мамы все предметы двигались, мелькали, а теперь замерли.
— Ты не отдавай суп собакам, — повторил папа, — лучше дай им сосиску.
— Я пошла в школу, — сказала Инга. — Пойдем?
— Да, да, — буркнул папа, захлопнув свой журнал, и вслед за Ингой зашагал к двери. Походка у него была неуклюжей. Он переваливался с боку на бок…
Инга помнила это утро наизусть. Словно оно повторялось бесчисленное количество раз, и девочка невольно запомнила его. Выучила.
Таким был последний день с мамой.
Иногда Инга просыпалась и в щелку видела, что в кухне горит свет. Тогда она вставала и шла на кухню. Папа сидел на табуретке и курил. Воздух в кухне был сизый от дыма.
— Ты почему не спишь?
— А? Не сплю? Я сейчас… зачитался.
— Где же твоя книга?
— Книга? Только что была здесь. Где же моя книга?
Инга брала отца за руку.
— Идем.
И он шел. А один все не решался. Без мамы он стал каким-то беспомощным.
5
— Эй, Инга! Инга!
Инга выходила из дверей школы, а внизу, на первой ступеньке крыльца, стояла Вика и сияла. От улыбки ее носик стал еще более широким. Руки Вика держала в карманах куртки, а ее кондукторская сумка на ремешке лихо свисала с плеча.
— Инга, что я говорила?!
Инга не помнила, что говорила Вика. Она так много всего говорила.
— Здравствуйте! — сказала девочка, подходя к Вике.
— Я говорила, что ты — личность? — спросила Вика, и Инга кивнула головой — так, на всякий случай, из приличия.
— Я говорила, что ты — талант?
Вика вбежала по ступенькам и стала трясти Ингу за руку.
Ребята, сбегавшие с крыльца, с любопытством смотрели на странную девушку в клетчатых брюках и прислушивались, о чем она говорила. Они не понимали, и Инга не понимала, чему так радуется Вика.
— Ну что ты хлопаешь глазами? Не понимаешь? Тебя на роль утвердили! — воскликнула Вика и продолжала трясти Ингу за руку. — Мы победили! Пожалуйте в машину!
Инга посмотрела вниз и увидела машину, на которой было написано: «Киносъемочная».
Она все еще не понимала, как победили и при чем здесь машина. Может быть, теперь ее каждый день будут возить из школы на машине, раз победили?
— Что же теперь делать? — растерянно спросила девочка.
— Едем на студию. Сегодня ты познакомишься с Верой Соловьевой. Это знаешь какая артистка! Звезда!
И Вика побежала по ступенькам, таща за собой Ингу.
Когда машина отъехала, один мальчик, стоявший у школы, спросил другого: