Неподалёку раздалась фортепианная музыка. Уединённый обитатель квартиры не слишком дотошно разбирался в музыкальных сочинениях, несмотря на посещение в детстве музыкальной школы и даже недавно законченную починку разбитого контрабаса. Но, благодаря универсальной образованности, кое-что из музыки попросту помнил. Кажется, звучало из Скрябина. «Загадка». Но с той стороны раньше никогда ничего не слышалось. Ноль звуков. По крайней мере – при нём. Конкретно музыкальное сочинение исходило из-за стены, отделяющей наше известное помещение от пока незнакомой пограничной комнаты, за дверью, что покрыта пожухшей краской, разрезанной трещинами, и местами облезлой. «Значит, соседи отыскались», – подумал домосед, – «да, а кто им открыл? Я ж дверь замкнул, а ключ не вынул. Нет, я ключ обратно повернул. На два раза. Открыта она, значит. Ещё ругаться будут по поводу отомкнутого дома настежь». Наш герой покинул кресло, потянулся и решил: «пройдусь-ка снова по улице, подышу свежим воздухом». Альбом пал с ребра целиком на сиденье кресла, явив заднюю обложку, где виднелся маленький черно-белый портрет автора, невесёлого и не без сарказма. Дорифор не стал поправлять сборник отпечатков удивительных «не-картин» и скоренько удалился из комнаты. Перед тем, по обычаю, не забыл оглядеть кончики своих стоп. Из коридора уже слышалось скрябинское «Желание».
Он вышел на лестницу, вспомнил, что надо бы наладить защёлку в замке, запер дверь снаружи (или ему показалось), и, ловко перебирая ступни, почти не касаясь поверхности ступенек, ровненько поскользил вниз. Выйдя на городские пространства, тотчас принял положение на панели подальше от стен домов и окон их, откуда иногда могут падать субтропические деревья. И мысленно ему представилась гостья, которая назвала работы Касьяна Даля иконами. «Она тоже в каком-то смысле икона», – думал Дорифор, пытаясь припомнить и представить черты её лица, но они, едва наметившись, сходили на нет, – «в том смысле икона, что имеет один лишь образ, а тело способно улетучиваться, несмотря на изрядную величину». Но больше его мысли разглядывали в памяти живопись Касьяна, «изображения», давая по их поводу определённое умственное заключение. «Они просто очень хорошие, с немалой силой именно изобразительности. Изобразитель. Действительно, прав ты был, дружище, хоть и вставляя в это слово уничижительный смысл. Стало быть, эта невидимая сила и произвела впечатление на странную гостью. Даже из репродукции. Изобразительность. Ну да, ею образ и являет суть. Чем заметнее сила изобразительности, тем ярче образ. А тело исчезает, растворяется в образе. Потому икона. Убедительно звучит. Но ведь Касьян рисовал не только людей, но и природу, а то и вовсе натюрморт. Но всюду образ. Вещей нет, их вытесняет образ. Любопытно, а «изобразитель» знает об уникальной примете собственных произведений»?
– Даль!? Касьян? – античный герой почти в лоб столкнулся с папой девочки, которая с грейпфрутовым деревом на подоконнике. На сей раз он узнал давнишнего приятеля, но не догадался о бывшей сегодня встрече возле того же цитруса, который чуть не погиб на панели.
– А, Дорик, это ты? – папа отпрянул чуть назад и тоже опознал древнего товарища, благодаря дальнему расстоянию. Догадка о сегодняшней их встрече, не захотевшая посетить Дорифора, обошла и его.
Глава 6. Встреча
Мы вернёмся чуть-чуть назад во времени.
Папа, как нам известно, немного подремал и увидел во сне двух братьев. Затем, поспал порядочно, и без всяких снов, после чего поднялся, выключил Вагнера, надел кепку и вышел на улицу. Вспомнил, что не купил ничего для еды. По дороге на рынок им делалась попытка восстановить картину сна. «Кто такой брат»? – думал папа, без сомнения определив себя одним из тех близких родственников, – «жалко, не привелось иметь братьев: ни родных, ни двоюродных, никогда». Впечатление от сна заняло большую часть сознания и не оставляло его во всём времени пути. И даже на рынке, подле прилавков продолжал переплетаться странный сон между вертящимися тут людьми, невольно заостряя внимание на отыскивании меж них знакомого лица новоявленного брата. Весьма докучливым оказалось видение.
Теперь он возвращался с рынка, слегка отягощённый и несколько подавленный. Груз ощущался думой о таинственном брате вперемежку с не слишком увесистой поклажей в руках. А угнетала папу нежданная, вдруг нагрянувшая мелкая неприятность, со сном не имеющая ничего общего. Напротив, ярко проявилась подлинная достоверность или, по выражению людей обстоятельного мышления, непредвзятая действительность.