— Мы изнуряем себя, пытаясь добраться до этого города городов, только для того, чтобы Сеус мог наступить на нас? — спросил Турин. — Мы могли бы подождать там, где стояли, и позволить ему прийти, если бы он хотел нас убить.
— Или, — сказала Яз, немного придя в себя, — они могли просто вызвать нас туда, куда хотели.
— Должно быть путешествие, мои дорогие. — Стержень-корень не оглянулся. — Всегда немного театра. Каждый осужденный проходит свой долгий путь к месту казни. Или в данном случае: к дворцу казни.
Теперь впереди маячила огромная сторожка у ворот этого города богов, ее серебряные стены тянулись по обе стороны, как крылья, поднимаясь по склонам ущелья, в котором она находилась.
Турин некоторое время взбирался наверх, встревоженный. Что-то не сходилось:
— Если Сеус может вызвать тебя вот так и просто уничтожить... почему он не сделал этого много лет назад? Почему не заставил другие города последовать его примеру? Но он этого не сделал, а потом мы появляемся, вдруг оказываемся здесь и тащимся на какую-то волшебную гору, чтобы нас убили.
— Ему нужно было, чтобы мы сначала воспользовались воротами, — сказал Стержень-корень.
— Но Яз использовала ворота, чтобы вытащить Малиайю со льда, — возразил Турин.
— Ах, да. — Стержень-корень остановился и посмотрел на огромные двери перед ними. Он казался несколько смущенным. — Все не так просто.
— Я никуда не тороплюсь. — Турин остановился и скрестил руки на груди.
— Ладно. — Стержень-корень повернулся и посмотрел на залитый солнцем облачный пейзаж, из которого вынырнула гора. — Ну, та часть меня, которую Яз встретила в Весте, послала тебя сюда не только для того, чтобы доставить меня на ковчег. Хотя он действительно хотел, чтобы я удержал Сеуса от проникновения в ковчег и не дал луне упасть. Он также хотел, чтобы вы спасли меня от Аидиса. Это... тюрьма. Они построили ее по образцу подземного мира. И как только ты туда попадешь, ты больше не должен выходить. Разумы городов не во многом согласны между собой, но в этом они сходятся. Как только вы вошли в их ад, вы стали представлять особый интерес для Аидиса, и он, без сомнения, придал свою силу этому вызову.
— Ты отправил нас в ад? — Турин ахнул. Он сделал шаг назад и споткнулся о камень, едва не начав кувыркаться, что привело бы к тому, что он рухнул бы вниз по склону.
— Это там, где Эррис и Куина? — крикнула Яз. — В аду? Без нас?
— У них есть девушка...
— С одноруким ребенком! — Яз двинулась на него, сжав кулаки.
— Она довольно грозная...
— Я покажу тебе грозную! — взревела Яз. Она потянулась к съежившемуся Стержень-корню, но тут звук рога потряс склон горы, и огромные серебряные двери начали тяжеловесно распахиваться. Вход зиял перед ними, открываясь на широкую улицу, ее окрестности были плохо очерчены, меняясь вместе с остальной частью города, отказываясь останавливаться на чем-то одном, но вместо этого предлагая колеблющееся видение больших площадей и огромных башен. В дальнем конце виднелось единственное неподвижное сооружение: внушительный зал с портиком, опирающимся на огромные каменные колонны.
Яз развела пальцы, отпустив воротник белого пальто Стержень-корня, и вошла внутрь. Она ничего не сказала, но Турин практически слышал ее мысленное бормотание и проклятия.
Турин последовал за ней, как он следовал за ней от ямы, как так долго следовал за ней по льду. Для Турина красота Яз всегда была связана с ее силой. Когда она злилась, она могла быть откровенно пугающей, но при этом каким-то образом прелестной. Несмотря на то, что изменения лишили ее большей части твердой силы Икта, она сохранила сильные углы своего лица, бледные на белом глаза, которые в один момент могли излучать нечеловеческую настойчивость, в следующий — упрямую решимость, а в следующий за ним наполниться состраданием.
Впереди, в массивном зале со множеством колонн, их, скорее всего, ждала смерть, и Турин позволил себе задуматься о том, что могло бы быть. Он и Яз могли быть... чем-то большим, чем они были. Он хотел этого. Он хотел побыть наедине с Яз. Пришло время сказать то, что он не мог сказать, сжавшись в ледяной хижине с никогда не спящим Эррисом и другими, прижавшимися к нему.
Подобно звездам, которыми Яз правила, как королева, она была красива, очаровательна, но в то же время бросала вызов. Ее аура не разрушала его разум, как у звезды, но, казалось, всегда отвлекала его. Она была так сосредоточена на их цели, так привязана к их выживанию, всегда смотрела так далеко вперед, что было трудно представить ее в настоящем, в том месте, где она была ему нужна.