Турин взобрался всего на несколько гребней и понял, что, если бы его ноги не потеряли чувствительность, он бы мучился от жестоких углов скалы, прокусывающих обмотанные вокруг них мягкие шкуры.
Дважды на протяжении первых ста ярдов ему приходилось использовать лед-работу, чтобы не упасть. Холод похитил из его рук всякую сноровку, превратив их в когти, едва способные держаться, онемевшие ноги спотыкались о каждый выступ.
Турин вскоре смирился с тем, что его самопоставленная задача невыполнима и было бы лучше обойти вокруг основания горы в поисках входа, к которому, должно быть, отвели Яз. На короткое время он вообразил себя героем, пришедшим спасти своих друзей. Глупая гордость. Он должен отдать себя на милость жрецов. По крайней мере, он будет с Яз. Если он сделает это немедленно, то успеет до того, как холод его убьет.
Турин обхватил себя руками и бросил последний взгляд на гору. Далеко вверху его взгляд зацепился за то, что вполне могло быть входом в пещеру, приютившимся у подножия устрашающего утеса. Вход находился слишком далеко и слишком высоко, и вряд ли можно было поверить, что — если он действительно соединялся с пещерами жрецов — он не охраняется.
С невнятным возгласом отчаяния Турин повернулся и, спотыкаясь, побрел вниз по склону, замерзший и побежденный. Ему придется искать главный вход и надеяться, что жрецы не прогонят его. Хотя, судя по рассказам Сломанных, в мире солнца и неба было очень мало милосердия.
На нижних склонах лед был толще, он взбирался по скалам, словно стремясь добраться до Турина. Опасаясь упасть, он призвал лед-работу, чтобы найти верный путь. Его восприятие пробиралось сквозь лед с привычной легкостью, обнаруживая трещины и пустоты. Турин протянул руку, чтобы сделать поверхность шероховатой вдоль выбранного им маршрута, когда заметил пустоту, которая затмевала все остальные. За несколькими ярдами льда, похоже, находилось устье забитого льдом туннеля, ведущего в скалу.
Турин подошел и встал там, где лед выровнялся, лицом к скрытому туннелю. Он не был уверен, что у него осталось достаточно сил, чтобы добраться до входа, к которому привели Яз и остальных. Зато он был уверен, что у него не хватит сил пробиться сквозь лед и исследовать пустоту, которую он почувствовал. И еще он был совершенно уверен, что у него не хватит сил сделать и то, и другое.
В конце концов за него решил ветер, изменивший направление и задувший сильнее, чем когда-либо прежде. Шкуры Турина и меховая накидка Эксара оказались беспомощными перед натиском урагана. Желая избежать зубов ветра, Турин погрузил свою силу в лед. Здесь, по крайней мере, он был на знакомой почве. Большую часть своей взрослой жизни он потратил на то, чтобы измельчать лед до осколков, которые геранты собирали, а затем тщательно обыскивали в поисках звезд. В конечном счете они собирали даже звездную пыль.
Турин работал быстро, находя естественные небольшие трещины и применяя давление, которое заставляло их распространиться. В результате трещины становились длиннее, разветвлялись и снова разветвлялись, превращая лед в замерзшее молоко, разделяя его на фрагменты, переплетенные с головоломной сложностью. Вместо того, чтобы полагаться на отсутствующую мускулатуру полудюжины герантов, которые решили бы головоломку с помощью кирки и лопаты, Турин использовал лед-работу, трескучим белым взрывом разбив массу на куски. Ветер оттащил в сторону все, кроме самых крупных осколков, белое облако распространялось все дальше.
Это усилие, в дополнение к тому, которое вынесло его на поверхность, заставило мозг Турина зазвенеть, как треснувший колокол. Шатаясь под тяжестью усталости и перешагивая через большие куски, он вошел в пещеру из разбитого льда, которую сам же и создал. Он двигался с осторожностью старика, опасающегося собственной хрупкости. Ему казалось, что любое неожиданное движение может расколоть ему череп. Даже наклона головы было достаточно, чтобы боль перекатилась с одного бока на другой, заставив его пронзительно закричать.
Таким образом он продвинулся на несколько ярдов. Почти сразу же ветер стих, осталось только его жалобные завывания у входа в туннель. Турин заставил себя продолжать двигаться, а не погрузиться в облегчение и позволить ему унести себя на пол. Даже без урагана невероятной силы Турину было все еще до боли холодно, и, поскольку красное солнце опускалось к горизонту позади него, он мог только представить, что будет еще хуже.
Лед уступил место камню. Косые лучи солнца отбрасывали тень Турина вперед, чтобы соединиться с мраком дальше по тому, что оказалось вырубленным вручную туннелем. Со вздохом облегчения он поспешил вперед, пока темнота не ослепила его. Он достал из кармана набор маленьких звездочек, каждая не больше детского зуба, но вместе достаточно, чтобы создать вокруг себя тусклое свечение; освещая себе путь, он пошел медленнее.