Выбрать главу

Лицо Аидиса посуровело. Он оторвал пяту своего посоха от камня. Яз могла сказать, что Теус надавил слишком сильно.

Стержень-корень шагнул вперед, сцепив пальцы перед собой, его тон был утешительным и уважительным.

— Лорд Аидис. Это — царство мертвых. Ваше командование подземным миром неоспоримо — за исключением, возможно, двух ваших братьев на высоких тронах... Но, очевидно, Прометеус далеко не мертв, как и другие, пришедшие вместе с ним — они дышат, по их жилам бежит кровь. Даже меня нельзя назвать по-настоящему мертвым. Я стою перед вами как простая копия, к тому же сломанная. Насколько я знаю, оригинал, по которому я был смоделирован, возможно, все еще жив, спрятан в какой-то складке времени, не тронутой годами. И поэтому, — Стержень-корень развел руками, чтобы охватить Яз и остальных, — отпустить нас будет воспринято как знак вашей власти, эхо от этого поступка разнесется по всему Олимпу. Это также будет рассматриваться как сохранение веры в ваших отсутствующих хозяев, передача на их суд вопроса, по которому боги не могут принять решение. Воля Сеуса здесь не имеет значения — мы все это знаем.

Яз поморщилась от очевидной игры на тщеславии Аидиса, но, судя по выражению лица бога, это оказалось эффективным. Возможно, когда-то его разум отвечал за бесперебойное функционирование городского комплекса, превосходящего все, что она могла себе представить, но с тех пор прошли целые эпохи, и любой разум, слишком долго предоставленный самому себе, начнет разрушаться сам по себе.

— В этом месте король я, — нараспев произнес Аидис. Затем он заговорил на языке, которым пользовался Теус, языке Пропавших, чьи слова, казалось, могли изменять мир. Длинный поток текучего звука, от которого воздух вокруг его головы замерцал и задрожал. Наконец он взмахнул посохом в их сторону и остановил его в нескольких дюймах от груди Мали.

— Он говорит, что мы можем идти, — сказал Теус. — Но любой, кто получил пропитание из подземного мира, обязательно вернется.

— Какое это имеет отношение к Мали? — запротестовала Яз.

— Вода... — у Турина внезапно сделался виноватый вид.

— Один глоток воды? — Яз покачала головой. — Скажи ему...

— Он может понять тебя, — прошипел Эррис.

— Мали не...

— Согласны! — Теус заговорил, перебивая Яз. — Пойдем.

— Но...

— Все в порядке. — Мали повесила сковороду на пояс и протянула руку, чтобы коснуться руки Яз. — Это мелочь.

— Нет! — Яз зарычала. — Я не...

— Я хочу вернуться сюда. Подумайте, чему я могу здесь научиться, — сказала Мали. — Это будет не навсегда, не так ли, лорд Аидис? В гости.

— Треть каждого года, пока ты не состаришься. — Аидис окинул их пристальным взглядом бледных глаз, вызывая их на спор.

— Сделка заключена. — Теус опустился на четвереньки и быстро зашагал к выходу.

40

Яз

Яз и остальные последовали за Зоксом обратно через лабиринт проходов и комнат к длинному склону, который раньше охранял трехглавый пес. Было легко увидеть Теуса в Зоксе, когда он стоял прямо, как человек. Но, когда он стоял на четвереньках, трудно было не думать о нем как о Зоксе, преданном и молчаливом псе.

Она не знала, что и думать. Теус был монстром, который похитил Зина, поработил множество Сломанных, был ответственен за убийства, каннибализм и пытки. Он также был ответственен за спасение их жизней, по крайней мере дважды, возможно, больше, и в этот самый последний раз от угрозы вечных мучений.

— Зачем мы тебе нужны? — У нее было искушение пнуть Зокса, чтобы привлечь внимание Теуса, но она поняла, что только повредит ногу. — Зачем ты это делаешь?

— Я изложил свои причины. Ты что, не слушала? — Он зарычал, более похожий на собаку, чем когда-либо был Зокс.

— Ты рассказал не все, — ответила Яз.

— Много веков назад меня привезли в этот город в цепях. — Теус повел их вверх по длинному склону. — Но разорвали меня на части именно в Весте. Вот где они отбросили мои грехи один за другим — и у меня их было много, по словам моих собратьев. Они называли таких, как я, преступниками и террористами, потому что мы не разделяли их видение будущей утопии. Нам было все равно, что солнце умирает и мир замерзнет. Мы были готовы стоять до самого конца и оставаться самими собой.