Вся пещера теперь покрылась рябью, словно в море, на глубине многих фатомов, зажегся золотисто-белый свет чужого солнца, горевшего за движущимися облаками. Турин почти ожидал увидеть странных рыб, плывущих по соседним туннелям, чтобы обогнуть кольцо-ворота. Яз знала о рыбах; она могла представить их лучше, чем те жалкие фантазии, которые он составил, глядя на черных безглазых существ, плавающих в ручьях Сломанных.
Почему-то мысли о Яз заставили Турина подумать о льде, словно девушка всегда будет его частью. И это дало ему последнюю, самую трудную часть его решения. Он сосредоточил весь свой талант работы со льдом на шаре воды, содержащем звезду. Он видел стоячие озера, вырезанные прошлыми поколениями Сломанных, где вода может превратиться в лед в течение нескольких мгновений, изменить состояния под действием какого-то небольшого возмущения, фокуса, вокруг которого и происходит изменение. Сейчас ему нужно, чтобы вода замерзла, изменила свое состояние, чтобы каждая часть бурлящей жидкости соединилась со своими соседями и плотно сомкнулась. Ему нужно, чтобы тепло, предотвращающее этот переход, ушло.
Необходимая манипуляция оказалась довольно похожей на попытку продеть сухожилие через игольное ушко, стоя на одной ноге... и подвергаясь нападению запятнанного геранта. Турин стоял так близко, как только мог, протянув одну руку к звезде, а другую прижав ко лбу, чтобы остановить ускользающие мысли. Годы лед-работы дали ему инстинктивное понимание разницы между льдом и водой на гораздо более глубоком уровне, чем можно получить от осязания и зрения. Каким-то образом ему нужно было разрушить барьер между ними, заставить одно стать другим.
Прошел час, может быть, три. Шип боли вернулся, вонзившись между глаз Турина. Он чувствовал себя на грани успеха, но почему-то тот никак не проявлялся, как забытое имя, щекочущее кончик языка, но отказывающееся быть произнесенным.
Он утолил жажду мутной водой и продолжал давить на проблему, в то время как его желудок урчал от голода.
Какой-то звук вывел его из транса. Отдаленное легкое скольжение, где-то в темном коридоре, по которому он пытался следовать за сестрами. Звук, а затем тишина. Звезда сбросила свой водяной плащ, когда концентрация Турина ослабла. Он посмотрел в ту сторону, откуда доносился шум. Сначала он подумал, что это, может быть, сестры возвращаются, чтобы сжалиться над ним, но коридор оставался темным, без проблеска их необычного зеленого глаза. Звук, а затем тишина, в месте, где ни один звук никогда не должен игнорироваться.
— Эй? — Слово покинуло его и исчезло в непроницаемой темноте.
Он попытался взять себя в руки. Неожиданный шум выбил его из колеи. Он не хотел оставаться в одиночестве, но теперь, когда оказалось, что он не один, одиночество вдруг показалось ему чем-то хорошим.
Турин все еще нервно вглядывался в темный проход, когда на него напали сзади. Единственное предупреждение, которое он всегда получал, когда большие массы приходили в движение, — что-то кольнуло его лед-чувство. Зрение и слух ничего ему не дали. Он бросился вперед, и удар прошел над его головой.
Хетта набросилась на него, теперь уже ревя, пытаясь выбить из него жизнь. Турин катался туда-сюда, отталкиваясь своей лед-работой, отклоняя ее ноги так, чтобы они ударяли в нескольких дюймах от его головы, а не размазали ее по каменному полу.
— Хетта! Это я! Остановись!
Но лицо женщины снова было испачкано демоническими пятнами, в ее глазах не было узнавания. Турин мысленно оттолкнул ее и вскочил на ноги, когда она резко остановилась. Хетта стиснула острые зубы, растянув окровавленные губы, и снова сделала выпад. Турин потянул кровь, текущую по каждой ее части, и сравнялся с ее силой, как только ее пальцы коснулись его плеча. Кряхтя от усилия, он потащил ее обратно через комнату, ее ноги скользили по грязи. Однако белая невыносимая боль в голове сказала ему, что это было не то, что он мог продолжать делать.
Хетта была полна собственных демонов. Разрушитель разума, который преследовал их двоих из комнаты с замороженной армией, должно быть, сломал ее разум, отдельные фрагменты стали демонами, которые оседлали ее. И теперь она выследила его. Он мог убежать в темноту, но Хетта годами выживала на добыче, которую преследовала по черным туннелям. Турин обнаружил, что парализован невыразимым страхом, ужасом, который наполняет загнанное в угол животное. Хетта сокрушит его. Она убьет его здесь или там, в темноте, и ее острые зубы оторвут плоть от его костей. Он умрет в подземном городе, один, и Яз даже не узнает, что он приходил за ней.