— Я лучше пойду пешком, — сказал он. — Я не уверен, что смогу пойти снова, если остановлюсь.
И они пошли дальше.
Всего через несколько миль снег стал такой же большой неприятностью, как и ветер. Хотя зерна были маленькими и ветер гнал их под почти горизонтальным углом, они также были бесконечными и начали накапливаться надо льдом. Вскоре они уже пробирались сквозь него.
— Я никогда не знал, что вода может делать такое. — Турин стряхнул снег с волос и глаз. — Я чувствую хлопья. — В его голосе прозвучало удивление. — Они такие сложные и... идеальные... и каждая снежинка отличается от других. Я...
— По-моему, они все выглядят одинаково, — проворчала Куина.
— Но это не так, — сказал Турин. — Я думал, что если и знаю что-то в жизни, так это лед. И теперь я нахожу, что он падает с неба в виде кристаллов, которые звенят, когда падают на землю, и каждый звучит по-другому.
Яз выдавила из себя улыбку. Она видела очень мало снега в своей жизни, и никогда так много сразу. Тем не менее, он делал продвижение невозможным. Ветер сгонял снег в сугробы, и они становились только больше.
— Мы должны разбить лагерь.
Они так много раз устанавливали укрытие, что даже в снежную бурю оказались внутри вскоре после того, как распаковали доски из саней. Зокс, как всегда, остался снаружи, спокойно сложившись в свой куб. Яз решила, что им, возможно, придется копать, чтобы найти его утром.
Внутри укрытия оказалось, что снег каким-то образом притупил ветер. Снег вскоре заполнил все щели, и вой снаружи странно смягчился. Звезды в тепло-горшке несколько уменьшились и горели быстрее, но они надолго переживут пищу, и из-за снега, облепившего доски, в укрытии вскоре стало теплее, чем в любую ночь их путешествия.
— Я мог бы привыкнуть к этому. — Турин потянулся, затем поморщился, вновь вспомнив о своих ранах.
— Дай-ка я посмотрю. — Куина оказалась рядом с ним, отдернула слои меха, ее быстрота победила Яз, которая была ближе к нему, оставив ей чувство... она изучила свои эмоции... оставив ее немного ревнивой.
Эррис тоже наклонился и взглянул:
— Мы должны следить за инфекцией. Холод стерилизует почти все, но эти порезы были получены от когтей животного, и в таких местах могут скрываться микробы. Часто специально, чтобы раненую добычу можно было легко выследить и убить.
— Спасибо за урок. — Турин поморщился, когда Куина коснулась его живота. — Я постараюсь иметь это в виду в следующий раз, когда буду решать, позволить ли монстру выпотрошить меня. В любом случае, проверь Куину, она тоже ранена.
— Она следующая в моем списке, — сказал Эррис. — Лежи спокойно.
— Сегодня тушеные серые чешуйки. — Майя приготовила почерневшую сковороду. — Хотя соли не осталось... — Она отколола еще что-то от сильно уменьшившегося блока замороженных грибов. — Медные шляпки!
— Ура! — вяло воскликнула Куина, хмуро глядя на раны Турина. Медные шляпки были слегка пряными. Вместо соли они приготовили тушеные серые чешуйки — это были просто грибы с серой чешуей, сваренные в воде, — немного более аппетитные.
— Эта глубже, чем я думал. — Эррис указал туда, где коготь хула разорвал Турина ниже, к паху. — Я мог бы связать его кожей, но швы будут более прочными. — Он оглянулся на Яз, Майю и Куину. — Кто-нибудь умеет шить?
Лежавший на спине Турин вздохнул, затем фыркнул:
— Не смотри на них, они все отправили бы меня умирать в снег, если бы тебя здесь не было. Я слышал, кланы тысячу раз чинят упряжь для саней, а не выбрасывают ее, но если кто-то пострадает...
— Тогда я. — Эррис склонил голову. — У кого-нибудь есть иголка?
Майя достала одну из тупых длинных игл, которые они использовали для сшивания досок проволокой через предварительно просверленные отверстия.
Яз с интересом, отвращением и легким чувством стыда наблюдала, как Эррис запечатал самые глубокие раны Турина серией ловких стежков, предварительно простерилизовав иглу —использовавшуюся и для починки мехов — и нитки, вскипятив воду в кастрюле, а затем погрузив их в кипяток.
Вид толстой иглы, погружающейся в кожу Турина и выходящей из нее, внезапно напомнил Яз, что у ней была игла поменьше и тоньше. Она тревожно похлопала себя по коже, опасаясь, что могла потерять ее. Но нет, вот она, серебряная игла, которую Элиас Стержень-корень дал ей в каком-то странном уголке сознания Весты. Он сказал, что игла снова приведет ее к нему, хотя она этого не хотела. Интерес Стержень-корня привлек к ней внимание Сеуса, как будто у нее не было достаточно своих неприятностей, с которыми надо было бороться. Нет, Яз не собиралась больше иметь ничего общего со Стержень-корнем и надеялась, что Сеус забыл о ней. Она была уверена, что у далекого и обезумевшего разума города есть более важные дела, чем одна девушка, потерявшаяся на льду.