Турину было все еще трудно дышать, и, судя по режущей боли в груди, удар Госпожи Меч сломал несколько ребер. Он позволил стене поддержать себя, пытаясь вдохнуть необходимый ему воздух. За приближающимся Сеусом он продолжал видеть Куину, все еще лежащую там, где она упала, и Эрриса, который теперь стоял, нетвердо держась на ногах. Турин старался не думать о том, что означала неподвижность Куины. Мысль о том, что она, возможно, мертва, продолжала искать разные способы преодолеть его барьеры, угрожая причинить боль гораздо более глубокую, чем мог нанести любой удар. Он знал, что должен злиться: кипящая ярость должна была толкать его в драку с большей силой, чем когда-либо, но он чувствовал только печаль, которая угрожала захлестнуть его и наполнить его ноющие легкие рыданиями. Больше для того, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, чем в какой-либо реальной надежде на успех, Турин расширил свое вода-чувство в поисках чего-нибудь, что он мог бы использовать. Даже тела пеларти можно было использовать в качестве снарядов. Но ни одно из них не находилось в пределах досягаемости. Только брошенные меха с водой дальше по коридору. Он потянулся за ними, начав подтягивать их к себе.
Какое-то время, пока Турин отталкивался от стены и учился поддерживать свой вес только ногами, Сеус и монахиня дрались в коридоре. Великан несколько раз бросался на Госпожу Меч и дважды пытался наступить на нее, но ее скорость означала, что ей никогда не угрожала реальная опасность. Со своей стороны, Сеус уделял мало внимания ее мечу, перенося резные и колющие удары без какого-либо беспокойства.
Тревожно — вокруг рук Сеуса начали появляться искры, увеличиваясь по интенсивности и частоте, образуя дугу между его пальцами, потрескивая в воздухе. Несколько раз молнии с треском пробегали по клинку монахини, заставляя ее вскрикивать и ронять меч, но только для того, чтобы поднять его мгновение спустя, прежде чем тот ударялся о землю. Разряды явно сказывались на Госпоже Меч, но также замедляли накопление смертоносного болта, над которым работал Сеус.
Эррис, который ранее вооружился топором одного из павших пеларти, теперь подбежал к Сеусу сзади. Он двигался неуклюже, но не так, как это сделал бы почти любой другой после того, как ему в грудь вонзили ярд заточенной стали. Турин пытался крикнуть Эррису, чтобы тот держался подальше, пытался сказать ему, что этот враг им не по зубам. Где бы Эррис ни хранил свое сердце и из чего бы он ни был сделан, Турин считал его другом — эта связь была выкована на протяжении стольких миль по льду — и Турин уже потерял слишком много друзей.
Эррис бросился вперед, размахивая топором. Оружие поразило Сеуса в позвоночник, движимое силой, во много раз превышающей силу даже самого крупного геранта. Турин не мог видеть удара, но он увидел яркие осколки лезвия, когда они, вращаясь, прошли сквозь иллюзию плоти Сеуса. На мгновение вся проекция замерцала, открывая почерневший металлический скелет внутри и колючие кости, пронизанные электричеством.
В коридоре за Турином Теус с громким лязгом поднял свое железное тело, сустав на поврежденной ноге заскрежетал металлом о металл, высекая искры. По обе стороны от челюсти-пса полдюжины водяных мехов пеларти скользнули по проходу к Турину, влекомые его волей.
— Достаточно. — Сеус заговорил в первый раз. Его красивое лицо на мгновение исчезло, обнажив ухмыляющийся череп. Он протянул руки к Турину, Мали, Госпоже Меч и Теусу, выставив вперед ладони, полные молний. В свете электрических разрядов его пальцы в одно мгновение были костями, в следующее — плотью. — Время умирать!
47
Куина
КУИНА БРОСИЛАСЬ НАВСТРЕЧУ Госпоже Меч, не надеясь выжить в этой схватке. Но женщина убила Эрриса и была в одном мгновении от того, чтобы сделать то же самое с Турином; отрицание, переполнявшее Куину, затмило ее гнев и печаль, которые были огромными и растущими. Нет! готово было сорваться с губ Куины, но, более того, все ее тело говорило нет, и, хотя монахиню было не остановить, это не помешало Куине встать между ней и Турином.
Закутанная в кокон своей скорости, она скорее почувствовала, чем увидела молнию. Она почувствовала, как обещание разряда покалывает спину, и услышала яростный треск, нарастающий вокруг пальцев Сеуса. Она даже попыталась убраться с его пути.
Молния ударила в нее, и Куина перестала ощущать конечности. Атака Госпожи Меч на Турина сменилось полночью, пронизанной молниями. Яркие потоки электричества заполнили ее зрение, снова и снова пересекая окружающую темноту, затем еще раз, после чего ее поглотила бархатная тьма. Не было никакой боли. Никаких тревог. Память померкла. Осталось только угасающее ощущение бытия.
И оно угасало до тех пор, пока почти не исчезло, но тут через слепоту потянулась единственная золотая нить, яркая, но бледнеющая, даже когда прокладывала свой путь. Все, что предлагает направление в таком месте, несет в себе определенное принуждение, а Куина глубоко погрузилась в оцепенение, которое, как она решила, было вечностью. Если бы не ее врожденное любопытство, Куина позволила бы нити исчезнуть, но та не давала ей покоя, и прежде, чем нить могла исчезнуть полностью, Куина последовала за ней.
— Яз? — Хотя это была всего лишь нить, она почувствовала Яз. Икта и раньше выводила ее из тьмы. Неужели Яз потянулась в эту абсолютную тьму, чтобы вытащить ее отсюда еще раз? Возможно, она даже украла силу у молнии Сеуса. Иначе почему та не сумела убила одну девочку?
Нить превратилась в шнур, веревку, дорогу и, внезапно, в ужасный свет. Куина с криком пришла в сознание. Приятное оцепенение вечности сменилось жуткой болью обожженной плоти и давящим безумием корабль-сердец, настолько близких, что душевная боль соперничала с физическим страданием.
Она поползла. Прочь от света, к дверному проему. Она мало что видела, кроме своих обожженных рук, прижатых к полу и скрюченных от боли. Ноги дергались и дрожали, пытаясь удержать ее вес и толкнуть вперед.
По мере того как расстояние от корабль-сердец увеличивалось, затуманенное зрение Куины начало различать предметы перед ней. Эррис каким-то образом поднялся на ноги, сжимая в руке топор. Сеус вышел в коридор и склонился над кем-то. Было трудно разглядеть, кто противостоит ему, но Куина сомневалась, что они продержатся долго.
Размытое пятно в уголке глаза заставило Куину повернуть голову. Эулар, рядом с дверным проемом, но сбоку, чтобы никто с другой стороны не мог его видеть. Эррис, похоже, тоже его не увидел, хотя трудно не заметить священника, одетого в черное и прижатого к белой стене.
Когда Эррис приблизился к Сеусу сзади, подняв топор обеими руками, Эулар поднял свои собственные руки. Куина уже видела этот жест раньше. Кванталы использовали его, когда готовились собрать энергию с Пути и бросить ее в цель.
Куина не могла игнорировать жгучую боль от своих ран, поэтому превратила боль в действие, убедив свои ноги, что боли можно избежать, если только они смогут нести ее достаточно быстро. Она перестала ползти и побежала, рывками. Забыв уроки, которые она выучила на уроках Госпожи Меч, Куина просто врезалась в Эулара, зажав его между своей скоростью и стеной.