— Скифроул? — Яз не знала и слово «ересь», но не хотела сразу показывать слишком большое невежество.
— Не обращай на меня внимания, дорогая, я снова несу чушь. Мой разум стар и полон силы. Он тоже хочет идти собственными путями. Но вернемся к сути дела. Прикасаться к Пути опасно любым способом. Надо брать только то, что тебе абсолютно необходимо. Возьми слишком много, и сила уничтожит тебя и всех вокруг.
Яз сглотнула. Она точно знала, о чем говорила Сестра Сова, и несколько раз оказывалась на грани взрыва после того, как касалась Пути.
— Может быть, вам стоит научить этим трансам и меня.
ПЕРВЫЕ ШАГИ К более лучшему контролю оказались одинаковыми как для Куины, так и для Яз. Сестра Сова начала обучать их хитрому делу достижения транса безмятежности, транса ясности и транса терпения. Яз решила, что транс терпения — это то, что ей определенно понадобится, потому что, хотя Сестра Сова казалась удивленной прогрессом Яз в течение следующих нескольких часов, было также ясно, что послушницы изучали их годами и было невозможно научиться им в течение нескольких утренних часов.
— Ааааааа! — Куина спустилась по лестнице башни, держась за спину. — Не думаю, что когда-нибудь сидела так долго, ничего не делая… никогда!
Яз ухмыльнулась. Куина также получила похвалу за свои способности. Видимо, жизнь на льду выработала у ней необходимые черты характера. Без терпения невозможны долгие походы по льду, и как можно заметить хоть что-либо в мире белого-на-белом без ясности? Безмятежность оказалась самым трудным, но, как сказала Куина, новое ощущение переполненного желудка безусловно способствовало безмятежности.
Девушки потоком прошли через комнату на цокольном этаже, увешанную портретами, и вышли в день через четыре двери. Яз и Куина снова задержались, загипнотизированные картинами. Две из них показывали свой предмет настолько реально, что можно было представить, будто эти монахини действительно смотрят на тебя через окно, одновременно погружая тебя в царство грез. На одной из картин волосы женщины превращались в бабочек!
— Можно изобразить что угодно… существа и места, которых даже не существует! — Эта идея никогда раньше не приходила Яз в голову. Она предположила, что статуэтки-кеттаны также можно вырезать так, чтобы они казались плодом фантазии. Но никто из икта никогда этого не делал. Она хотела поделиться этими картинами с Квеллом. Она…
— Идем! — Белокурая Венна вернулась, чтобы поторопить их.
— Какой следующий урок? — спросила Куина. — Надеюсь, что сражения. Я хочу научиться бить ногами, как это делает Мали.
Венна провела их через монастырь, мимо различных зданий, о назначении которых Яз могла только догадываться. В одном из них вкусно пахло, и дородная монахиня работала с деревом и металлом в передней части помещения, заполненного большими контейнерами, сделанными из досок, удерживаемых в изогнутой форме железными обручами. У другого был совершенно другой, но не неприятный аромат, и Яз увидела, как появилась монахиня, неся большой прямоугольник, обтянутый кожей, но с куском беловатого… вещества… между двумя… крышками.
Глядя вслед уходящей монахине, Яз заметила двух послушниц, которые наблюдали за ней из соседнего дверного проема и смеялись над ней. Ей показалось, что они из ее класса, Серого Класса, и были в комнате в Башне Пути. Одна была маленькой и темноволосой, возможно, хунска, с такой же бледной кожей, как и у ее рыжеволосой спутницы, которая была на голову выше Яз — вероятно, герант. У этой высокой были широкие плечи и грубоватое веснушчатое лицо, которое, по мнению Яз, было довольно симпатичным. Ее волосы топорщились на голове, тогда как волосы ее подруги падали той на плечи.
— Пойдем. — Венна потянула Яз за руку, что предупредило Яз о том, что она перестала двигаться. Над ней уже давно никто не смеялся. Возможно, никогда. И открытие того, насколько сильно ей это не нравилось, стало для нее чем-то вроде шока.
— Яз! — Куина обернулась. — Пошли.
— Они смеялись надо мной. — Яз обнаружила, что ее зубы стиснуты. Она не была уверена, откуда взялся этот гнев, но она потратила месяцы, переходя лед, не для того, чтобы над ней смеялись.
Куина взглянула на пару.
— Значит, в зеленых землях тоже есть идиоты. — Она схватила Яз за руку и потащила ее дальше. — Я никогда не рассказывала тебе о моем кузене, Квенте. И вот этот идиот…
Когда Яз отвернулась, рыжеволосая подняла руки к шее и пронзительно фальшиво закричала, изображая, очевидно, Куину, скатывающуюся в Стеклянную Воду.
Настала очередь Куины остановиться и обернуться.
— Не надо. — Теперь, когда Куине грозило избиение, внезапное желание Яз к насилию схлынуло, как волна, рассеивая ее силу. — Ты же видела, как они дерутся. Сначала нам нужно научиться.
Но другие послушницы остановились, чтобы посмотреть на зрелище, и темноволосая девушка тоже начала корчить гримасы, бормоча слова, которые не имели смысла ни на одном из языков, но должны были принадлежать льду.
Куина направилась к ним. Яз расфокусировала взгляд и увидела нить-пейзаж, полупрозрачную путаницу взаимосвязей между каждой вещью и каждой другой. Нити связывали одну послушницу с другой, нити показывали центр их внимания, нити изгибались от их веселья, от гнева Куины и от воспоминаний, которые две послушницы использовали для инсценировки своего представления. Эти нити памяти тянулись к Яз и Куине и были особенно четкими. Чистые и гибкие, они были связаны с все еще свежим опытом Яз о другой стороне тех событий.
Яз протянула руку и зажала между большим и указательным пальцами каждой руки нить памяти рыжей и ее спутницы. Она не знала трюков, которые должна была знать Сестра Сова, тех, которые использовал Эулар, чтобы изменить мнения и воспоминания, но у нее было какое-то представление о том, что нужно делать, какой-то инстинкт, возможно, проистекающий из ее крови Пропавших. Соответствующие нити памяти, казалось, светились активностью, взывая к ней. Она не попыталась что-то изменить, только добавила к воспоминаниям о падении Куины свое собственное воспоминание о том, как она тонула в черноте далеко под поверхностью Стеклянной Воды. Она добавила все: неотфильтрованный ужас, грохот ее сердца, когда легкие требовали, чтобы она открыла рот и вдохнула жидкую грязь, холод, ужасное давление, слепую темноту и жестокое отчаяние. И толчками передала им по нитям памяти.
Глаза обеих девушек расширились от ужаса, и мгновение спустя они упали на землю, брыкаясь, как рыбы на дне лодки. Почему-то их молчание было более пугающим, чем если бы они кричали. Обе были заперты в памяти Яз и боролись с невозможностью сделать вдох, в котором так отчаянно нуждались.
— Что ты сделала? — Куина с ужасом посмотрела на нее.
— Показала им, на что это было похоже. — Яз повернулась и пошла прочь, одновременно убирая нити и освобождая пару; она с облегчением услышала, как они вздохнули у нее за спиной. Последствия ее действий оказались более эффективными, чем она предполагала. Возможно, память была ее специальностью.
Куина и Венна поспешили за ней.
— Я просто хотела дать им пощечину, — прошипела Куина.