— Не в ту сторону. — Мали говорила на лед-языке более бегло, чем прошлой ночью, словно разум Яз снабдил ее большим количеством слов, пока они спали.
Турин вздохнул и начал выпутываться из рубашки. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Мали разделяет сны Яз. Это казалось незаслуженной близостью. Он прошел с ней тысячу миль по льду, а Мали присоединилась к ним всего несколько дней назад, сорванная с картинки.
Он зашнуровал ботинки, изо всех сил пытаясь воссоздать банты, которые Эррис без особых усилий завязал самостоятельно. Эти штуковины были немного маловаты и давили ему на пальцы ног. Они казались слишком тонкими, чтобы быть полезными. Приглашение к потере пальцев на ногах. Это не лед, напомнил он себе. Здесь, казалось, ничто не замерзало, и все пеклось при лунном свете.
— Как я выгляжу? — Он встал и развел руки.
— Симпатичный, — сказала Мали.
Турин почувствовал, как к его щекам прилила краска, хотя девушка была всего лишь ребенком:
— Я имел в виду, сойду ли я за одного из вас?
— До тех пор, пока не откроешь рот, — сказал Эррис.
Йохан вернулся, чтобы вывести их из дома. Они пошли за ним по освещенных фонарями коридорам, проходя мимо суетящихся туда-сюда слуг, несущих серебряные подносы, постельное белье, уголь в ведрах — все они выполняли отдельные и сложные задачи. Турин старался не пялиться.
Даже предназначенные для слуг части дома выглядели чудесными — хотя, конечно, здесь не бывало членов семьи, которой были посвящены все эти усилия. У зеленоземельцев, по крайней мере в этом огромном городе, было время привнести артистизм во все уголки своей жизни. Гипсовая лепнина, спрятанная в углах потолка, на который мало кто глядел, была вылеплена в виде завитков и узоров, завораживавших глаз. Металлические конструкции вокруг каминов украшали завитые железные листья; даже кочерга была изогнута и заканчивалась причудливой ручкой, которая выглядела так, словно могла открыться в какое-то новое чудо.
— Быстро. — Мали махнула им рукой, пропуская через дверь в ослепительный дневной свет, в то время как Йохан наблюдал за ними из-за полок кладовой, скрестив руки на груди, с суровым взглядом, как будто поручая Турину и Эррису защищать этого заблудшего представителя клана Глосис.
Турин, спотыкаясь, вышел на тепло и свет дня, щурясь от яркого света. Мали торопливо повела их по гравию в зелень. Днем цвета были потрясающе яркими, движение и сложность кустов одновременно пугали и завораживали Турина. Вокруг него вздымались толстые стволы деревьев, разветвляясь над его головой на бесчисленные части, каждая из которых поддерживала зеленую массу листьев.
Когда они подошли к невидимой из дома внешней стене, Турин обнаружил, что зеленый был не единственным цветом.
— Что это такое? — Он осторожно провел рукой по длинному и заостренному предмету, растущему из зеленого стебля, но ярко-красного цвета. Это выглядело почти как одно из плодовых тел грибов, выращиваемых Сломанными, хотя их цвета были приглушенными по сравнению с этим.
— Цветок. — Мали настойчиво махнула ему рукой.
— Биоинженерия. — Эррис прошел мимо него. — Эволюция и искусственные сателлиты по разному отмеряют время.
Турин спросил себя, изучил ли Эррис зеленый язык так же быстро, как Мали изучила лед-язык, потому что Эррис явно говорил не на его языке, хотя он и узнал пару слов. Турин двинулся дальше, увидев еще больше закрытых цветов разных размеров и цветов. Достигнув стены, он поклялся вернуться однажды ночью и увидеть, как они расцветают во время фокуса луны.
С помощью Эрриса всем им удалось перебраться через стену, так что Турину не пришлось напрягать свою лед-работу. Та часть его разума, которая обращалась к источнику этой силы, все еще немного болела от ночных усилий, но сон помог. Будь его воля, он бы какое-то время воздерживался от использования этого таланта. Скорее всего, он не добьется своего. Напротив, та часть разума, которая опиралась на источник его огонь-работы, чувствовала себя переполненной и болела не от использования, а от пренебрежения. Турину часто казалось, что эти два таланта обитают в разных половинках его мозга, постоянно участвуя в низкоуровневой войне за контроль. Мало чем отличаясь от войны между Сломанными и Запятнанными, многие поколения сражавшихся за единоличное владение ледяными пещерами.
Перед ними открылся Верити, огромное красное солнце, казалось, поглотило половину неба и почти касалось крыш. Тени наклонялись к ним, окрашивая широкую улицу полосами.
Днем город поразил Турина еще больше. Ночь сосредотачивала его внимание на одной ошеломляющей вещи за раз. Дневной свет открывал далекие виды и наполнял каждый взгляд тысячью вопросов. Настолько, что вместо того, чтобы искать ответы, Турин не отрывал взгляда от вымощенной камнем дороги и следовал за Мали ближе, чем раньше.
— Так лучше, — сказал Эррис. — Люди нашего положения не должны ходить по городу, глазея на все так, словно видят это в первый раз. Богатые держатся отчужденно. Они не обращают внимание на обычных людей. Но я подозреваю, что и земля перед ними их не завораживает. Попробуй ходить так, как будто ты здесь хозяин. Иначе нас могут заметить.
— Ты думаешь, этих монахов будет больше? — спросил Турин.
— Возможно. Мали говорит, что их не так много в городе одновременно, и даже архонт не может просто сказать им бросить то, что они делают, и выполнять его приказы. Но, в зависимости от того, насколько сильно влияние Эулара, их может быть больше, да. И даже если ты сможешь не выглядеть крестьянином в одежде, стоящей дороже твоей деревни, Серые Братья — мастера маскировки, а это значит, что они могут довольно хорошо видеть сквозь нее. Позвольте мне руководить и идти впереди.
Гнев Турина усилился, принося с собой старую обиду на этого совершенного, древнего и нестареющего человека, которого Яз каким-то образом выудила из гулких пустых руин. Он остановился на улице и повернулся к Эррису:
— Ты думаешь, что у тебя гораздо меньше шансов быть замеченным?
— Ну. — Древний человек улыбнулся, казалось, ничуть не обидевшись. — Я подумал, что незнание языка рекомендовало тебе оставаться в арьергарде. Но, так уж получилось, что я могу сделать и это… — Он вытянул перед собой руку, и, пока Турин смотрел, открыв рот, кожа начала светлеть, медленно, но заметно, отступая от своего обычного темно-коричневого цвета. — Кроме того, я могу изменить положение челюсти, скул и даже согнуть череп, если это будет необходимо. Хотя это займет немного больше времени.
Турин попытался скрыть ухмылку на лице:
— Хорошо. Ты победил. Ты поведешь нас навстречу опасности.
11
ЦЕРКОВНЫЙ ДОМ ОТДЫХА не был домом. Он был намного больше особняка, в котором жила маленькая семья Мали. Турин расположил его где-то между дворцом и городским районом. Как и весь город, он имел свою собственную окружающую стену, а внутри которой располагались самые разнообразные здания.
Войти оказалось на удивление легко: рекомендательным письмом стала одежда и послушница в рясе. От Турина не потребовалось говорить, и Эррис тоже мог бы пройти мимо, не открывая рта, хотя и произнес несколько неразборчивых слов после того, как Мали рассказала о своем деле церковь-стражам у ворот.