Мать по натуре куда решительней, она не согласится с доводами дочери. К тому же она тотчас увидит, что легкая повязка — никакое не препятствие.
Зато мать легко меняет спои позиции. Если, к примеру, ей придет в голову мысль, что в домике она сможет целую неделю отдыхать, не обремененная заботами, то, пожалуй, согласится с желанием дочери остаться в городе.
Единственная надежда Катрин — Габриель. Сестре она выложит все начистоту и попросит о помощи. У Габриель доброе сердце. Хотя все может получиться и по-другому. Если у нес нелады с другом, тогда к ней не подъехать, тогда она не выкажет Катрин никакого сочувствия. Если она несчастлива, никто не смеет быть счастливым.
Катрин не включила свет. Она лежит на кушетке и ждет. Весьма редкостная ситуация, признается она себе. Но она не может и не хочет ничего менять. Она думает о Франке, вспоминает все, что было утром, пытается истолковать каждую мелочь. Детали играют огромную роль. Он резким движением поставил чашку, когда узнал, что она на следующей неделе уезжает. Ведь он уже составил себе план и ни единого слова не сказал он из пустого каприза.
Катрин идет в ванную и встает там перед зеркалом. Н-да, лицо слишком широкое. Волосы всегда торчат. Лба совсем не видно, что и лучше, не очень-то он красивой формы. Нос? Только не надо так пристально вглядываться. Губы? Что он сказал? Изумительно красные. Допустим.
Девочка пытается то ли всерьез, то ли вопросительно изобразить такое лицо, как у манекенщиц в журналах мод. А чтоб глаза казались больше, таращится изо всех сил.
Трудится Катрин минуту-другую и наконец, показав себе язык, возвращается в свою сумеречную уже комнатку, укладывается там на кушетку. Оценивать лицо по составным частям нелепо. Что уж из этого получится?
А что, собственно говоря, нашла она в Франке? Как Катрин ни старается, никак не вспомнит его лица. Но точно помнит его походку и его голос.
Необычный этот день кончается поворотом замка в двери их квартиры, осторожным, тихим-тихим. Катрин знает: это вернулся отец.
А она ждала Габриель.
Сейчас, сейчас будет принято решение. Ей бы выйти навстречу отцу, хромая, разыграть перед ним комедию.
Но на это у нее не хватает духу.
Катрин включает торшер, садится и ждет отца. Тот входит в комнату дочери, внося с собой морозный воздух и хорошее настроение.
— Добрый вечер, Катя, — говорит он, — скоро скучать перестанешь.
Проходя к стулу у окна, он гладит дочь по голове.
— У меня хорошие новости, — продолжает он. — В субботу ты никаких трудностей не испытаешь. Мой коллега подвезет нас на машине.
Вот теперь и надо бы сказать, думает Катрин, но молчит.
— Какая же прекрасная зимняя погода на улице, — говорит мечтательно отец. — На ближайшее время она такой и останется.
— А снег все еще идет, — замечает Катрин.
— Ты ведь была у врача. Как твои дела?
— Перенапрягаться нельзя, — нерешительно бормочет Катрин.
— Никоим образом, — подхватывает отец, — мы починим санки. Я буду тебя возить, как в старые времена, я ведь всегда был хорошей лошадкой. Да и мне полезно.
«А мои руки отец упрячет в толстые варежки и натянет мне на голову шапочку с помпоном», — думает девочка. Она вспоминает зимний лес, видит мысленно белый дымок, вьющийся из трубы их домика, ощущает пряный аромат горящих дров…
— Ах, — слышит она собственный голос, — хоть бы поскорее там оказаться!..
Катрин понимает: в эту минуту она приняла решение.
Она видит радость на лице отца, слышит, как он говорит, что до субботы осталось всего две ночи.
Отец уходит. В коридоре он громко и фальшиво насвистывает старый-престарый шлягер. Такое с ним случается редко. А откажись Катрин, сейчас в квартире царила бы тишина.
Но что скажет Франк? В понедельник он будет стоять перед запертой дверью, недоумевающий и огорченный.
Что для одного удовольствие и радость, то для другого огорчение и печаль.
В этот вечер у Катрин без конца меняется настроение. Но родители этого не замечают, у них своих дел полно, они готовятся к поездке.
За ужином разговор зашел о Габриели, которая до сих пор не вернулась.
— У нее опять что-то закрутилось, — начинает мать, — опять какой-то парень, и он, конечно, что-то особенное.
— Да это просто в ее характере, — примирительно говорит отец.
— Но совсем не в моем характере, — вспылила мать, — а уж о тебе и говорить нечего, Дитер!
— У тебя в семье был такой же дядя, — осторожно замечает отец.