— Да, в этот раз очень нравится.
Мать делает дочери несколько бутербродов с собой, дает денег на покупки.
Когда Катрин уже собралась уходить, в дверях появился отец.
— Ну что ж, пошли, — говорит он.
— Я и одна дойду, — протестует Катрин, — ты же хотел рыбу удить.
— Времени хватит, — отвечает отец. — Давай твою сумку.
Перед домиком стоят маленькие спортивные санки, к сиденью привязана подушка.
Катрин смущенно смотрит на незамысловатую повозку.
— Сможешь и ногу вытянуть, — объясняет отец.
Девочка садится в санки и послушно вытягивает ногу.
Отец бежит как хорошая лошадка, ровным шагом везущая свой воз. Для Катрин в такой езде есть преимущество — не нужно смотреть отцу в глаза и говорить не нужно.
К счастью, им никто не встретился на дороге, остановка автобуса совсем недалеко от деревни, ее ввели для обитателей садовых домиков, что у леса и на озере. Едва Катрин с отцом добрались, как увидели на заснеженном шоссе автобус.
— Ну, что, — говорит отец, — будь осторожней при пересадке. Лестница к электричке бывает обледенелой.
— Знаю.
Катрин целует отца, но он словно одеревенел. Автобус отъезжает, а отец стоит рядом с санками как потерянный.
Катрин отошла от заднего окна, когда автобус свернул на деревенскую улицу и ей уже не видно отца. Тут на одно-единственное мгновение она пожалела, что не выдержала в домике еще несколько дней.
Но стоило ей повернуться и поглядеть вперед, по направлению движения автобуса, как она почувствовала, что рада и даже очень рада, ведь с каждым километром она приближается к городу.
В город Катрин приезжает уже под вечер.
Непривычно долго длилась эта поездка. Автобус съехал в придорожную канаву. Прошло много времени, пока его вытянули. «Просто чертовщина какая-то, — подумала Катрин. — Отец же не хотел, чтобы я уезжала». Электричка тоже подмигнула ей красными сигнальными огнями.
Но огни на Варшауэрштрассе заставляют Катрин забыть неудачи последних часов. На мосту свистит ветер. В сумерках зимнего дня, освещенный словно корабль, лежит слева от моста электроламповый завод. Конвейер, на котором там работает мать, бежит не останавливаясь, выбрасывая мерно лампу за лампой.
С другой стороны, под мостом, можно разглядеть ремонтные мастерские, где отец проводит дни и годы. Маневровый локомотив тащит вагоны на территорию мастерских, окутывая их мощным облаком пара.
Люди спешат по мосту и дальше по Варшауэрштрассе. Освещенная уличными фонарями и витринами улица рождает ощущение тепла и защищенности.
Катрин останавливается у телефонной будки. Номер в Вильгельмру она хорошо помнит, двадцатипфенинговые монетки звякают в кармане куртки. В будке кто-то возится с аппаратом. Он стучит по аппарату кулаком, резко дергает, вешает трубку и выходит.
— Сломан. Чертово хулиганье! — ругается он.
Катрин прикрывает дверцу. Может, в это время звонить неловко? Да зачем вообще звонить? Завтра она съездит в Вильгельмру пораньше, чтобы застать Франка.
Интересно, что он скажет, увидев ее у дверей? Обрадуется? А если отреагирует иначе? Она, во всяком случае, поедет, положит конец мучительному волнению.
Катрин не сворачивает на Симон-Дахштрассе. В витрине книжного магазина она видит книгу, которую хотела бы купить, а в закусочной сквозь замерзшие стекла призывно поблескивают люстры.
Девочка чувствует голод, она же с утра ничего не ела. Но не заходит ни в закусочную, ни в книжный магазин, не спеша бредет она по улице, наслаждаясь атмосферой большого города. Ей не хватало этой улицы, этих прохожих — и тех, кто спешит, и тех, кто медленно бредет, старых и молодых, красивых и не очень. Все они — неотъемлемая часть этой улицы, без них здесь было бы пустынно.
Но скоро Катрин чувствует холод февральских предвечерних часов. И уже совсем замерзшая подходит она к Симон-Дахштрассе, надеясь, что квартира протоплена.
Ключ торчит изнутри. Габриель дома? Так рано?
В тревоге нажимает Катрин кнопку звонка.
Шаги, тяжелые шаги, дверь открывается. В дверях стоит чужой человек.
— Что за пожар? Я уже здесь.
Катрин оцепенела.
— Эге, это еще кто? Я думал, моя Габриельхен пришла, принесла торт. Макулатуры нет, — говорит незнакомец, зажигая в прихожей свет.
Ослепленная светом, Катрин на мгновение зажмуривается. Она стоит у дверей квартиры, в которой живет, а вход преграждает ей какой-то незнакомец.
Катрин с трудом определила бы его возраст, для нее он человек немолодой. Коротко стриженные черные волосы и курчавая борода — вот его приметы.
— Меня зовут Катрин. Здесь, в этой квартире, моя комната. Хотите посмотреть удостоверение личности?