Незнакомец освобождает вход.
— А, теперь я вас вспомнил, — говорит он, — Габи показывала мне фотографии. Маленькая сестренка Катрин. Ну, не такая уж вы маленькая. Но вы же все в лесу, в загородном домике?
— Я, во всяком случае, здесь, как видите, — отвечает Катрин и, почувствовав тепло, расстегивает куртку. Незнакомец помогает ей снять куртку.
— Остальные тоже сейчас придут?
— Кто это — остальные?
— Да господа родители.
— Не знаю. Со мной вместе они не уезжали, — Катрин замечает, что незнакомец вздыхает с облегчением.
«Хотела бы я видеть лицо мамы, если б она здесь стояла, — думает девочка, — и хорошо представляю себе, что она бы сказала».
— Габриели, значит, нет? — спрашивает Катрин.
— Сию секунду должна прийти, пошла купить торт. Я поставлю воду для кофе.
«Он чувствует себя тут как дома, — думает Катрин, — Габриель не слишком-то с ним строга. Вот, значит, какой он, ее новый приятель».
А тот с явным удовольствием разглядывает Катрин, которая, стоя перед зеркалом, причесывается и одергивает свитер.
— У вас классная фигура.
Катрин берет свою сумку.
— Я иду к себе.
— А кофе с нами выпьешь? — спрашивает он вдогонку.
У Катрин в комнате тепло, печь отапливает не только комнату Габриели, но и комнату Катрин. На окне стоят цветы Франка, они уже опустили головки. Катрин берет вазу и идет с ней в кухню. Может, цветы еще оживут.
Приятель Габриели сидит в кухне, у стола, ждет, когда закипит вода. И насвистывает какой-то новый шлягер. Вообще-то он вполне симпатичный, находит Катрин.
Она обрезает кончики стеблей и наполняет вазу свежей водой.
— У вас хорошая квартира, — замечает приятель Габриели, — только маловата. В ней не развернешься. Я вот отделал себе бывшую лавчонку. В ней есть где разгуляться. И обоями с пейзажем все стены обклеил. Разве не блеск?
— Вода закипела, — напоминает ему Катрин.
Он подскакивает, уменьшает газ.
— Где же твоя сестра? У булочника, верно, опять полно.
Катрин выходит из кухни, но Габриелин приятель идет за ней и без стеснения оглядывает ее комнату.
— О, здесь словно сама невинность поселилась, очень мило, — говорит он смеясь и рассматривает книги на полке. — Ох, было бы время почитать, — вздыхает он и садится. — Можно у тебя курить?
— Нельзя, нельзя, — отвечает Катрин, — и я бы хотела побыть одна.
Приятель Габриели поднимается, огорошенный:
— Ого! Какой у тебя тон в запасе!
— Я хочу побыть одна, вот какое желание у меня в запасе.
Он выходит из комнаты. В прихожей оборачивается:
— А ершистость тебе очень даже идет.
Девочка плотно закрывает дверь.
Был бы отец дома! Интересно, вышвырнул бы он этого бородача? Возможно. Катрин смотрит в зеркало. Что мне идет? Ершистость? Просто я зла как черт, вот и все.
Она вынимает вещи из сумки, не переставая удивляться разыгравшейся сцене.
Тут она слышит голоса. Это Габриель вернулась.
Дверь в комнату распахивается. На пороге Габриель в меховой куртке с беретом в руках.
— Не может быть! Вот уж никак не ждала тебя!
— А я не ждала, что увижу здесь незнакомого господина, — отзывается Катрин.
— Незнакомый господин, — заявляет Габриель, пытаясь не терять самообладания, — мой друг. Бодо Лемке. И поскольку у меня есть право на жилье в этой квартире и, как тебе известно, я уже взрослая, то мой друг может приходить ко мне в гости всякий раз, когда захочет.
— Ну что ты несешь, — говорит Катрин, — мне можешь ничего не объяснять. А твой господин Лемке, кстати, тоже всякую чушь городил.
— Мы садимся пить кофе, — объявляет Габриель, — приглашаем и тебя.
— Мне неохота.
— Нога? Все еще не зажила?
— Не совсем.
Габриель испытующе смотрит на сестру:
— Сбежала из домика, а? Со скуки умерла?
— Верно, — не очень решительно признается Катрин.
Габриель улыбается:
— Мне это знакомо. Теперь и до тебя дошло. Наш папа — человек упрямый. Как он увлекается природой, просто на нервы действует. Ну что, не хочешь чашечку кофе? Я принесла эклеры. Ты же их любишь.
— Ладно, приду.
Бодо Лемке наливает кофе, как только сестры входят в кухню.
— Привет, красавицы! — восклицает он.
— Не проливай кофе. Еще будет у тебя время на нас поглазеть, — одергивает его Габриель.
И это кухня, в которой обычно царит мама? На отцовском стуле сидит, словно всю жизнь на нем сидел, довольный Бодо Лемке. И говорит, говорит без передыху, отпускает шуточки, сам над ними смоется. А Габриель словно все свое остроумие потеряла. И Катрин одна слово роняет. Она молча наблюдает за Лемке и сестрой. Они, значит, нашли друг друга. Может, и в самом доле подходят друг другу. Чудно, с этим Лемке Габриель так бесцеремонно не обращается, как бывало с другими. Отчего бы это?