Катрин откидывается на подушку, она чувствует, что таблетка начала действовать. На столе лежит записка мальчика. Катрин закладывает ее в книгу. Вовсе незачем каждому видеть. Довольно и того, что она рассказала. Всего она не может и не хочет рассказывать. У Катрин опять такое чувство, будто случилось что-то необычайное.
В комнату входит Габриель. Она очень похожа на мать, даже повадки у них одинаковые, только полнее лицо; иной раз она кажется чуть простоватой. Отец частенько поддразнивает ее:
— Что, думать нелегко, не правда ли? Наша девочка этого не любит. Ее это утомляет.
Но Габриель не обижается. Она хорошо ладит с окружающим миром, у нее свой жизненный опыт, и только ему она доверяет. Исходя из своего опыта, она оценивает как людей, так и события.
Вот так же она отнеслась к беде, постигшей сестру.
— Катринхен, Катринхен, сегодня же первый день каникул! А кто лежит в постели с перевязанной ногой? Наша милая Катрин. Я тысячи раз хожу на каток, но со мной такого не случается.
Она садится на диван, берет брюки Катрин, разглядывает разрез, качает головой:
— Дурацкая, скажу тебе, история. Дурацкая. Залатать-то можно. Да как они будут выглядеть! Жуть.
Катрин пугается:
— Но брюки мне очень нужны. Они же у меня только с рождества. Отличные брюки.
— Отличные? Что ж, мнения на этот счет могут и не совпадать. Посмотрим-поглядим. Завтра захвачу с собой. Уж как-нибудь справимся. Эгон сделает. Ты его не знаешь еще. Стоит ему взять иголку, и она уже сама шьет. Эгону я их и подсуну. А мальчишка тот — ничего. Так-то, сестричка-малышка, ну отдыхай. Все образуется.
Габриель вскочила и умчалась с брюками. Вихрь, поднятый сестрой, утомил Катрин.
Отец возвращается домой поздно. Он входит в комнату Катрин и едва не заполняет ее, такая она маленькая. Отец вносит в дом спокойствие. Но Катрин уже успокоилась. Опять, думает она, отец задержался в своих любимых мастерских. Слишком часто он задерживается; права мама, когда иной раз досадует, что его работа так близко. Однако лучше бы не было, живи они хоть в Панкове. Отцу и такая даль не помешала бы любить свое производство.
Случается, отец с дочерью стоят на мосту Варшауэр Брюкке и смотрят вниз, на светлые рефрижераторы, которые ремонтируют в цехах. И если встречается им где-нибудь рефрижераторный поезд, отец всегда повторяет:
— Вот видишь, как мы нужны.
Сейчас отец огорчен:
— Что за фокусы ты выкидываешь!
Он легонько гладит Катрин по голове. Она, приподымаясь на локтях, говорит:
— А ты сегодня опять поздно.
— Ну, еще терпимо. Знаешь, — в голосе отца слышна надежда, — морозец-то на улице знатный.
Он не садится на диван, а берет стул.
— Н-да, наша Катя опять попала в переделку.
— Старо, уважаемый коллега Шуман, — парирует дочь.
Катя — это ей по душе, Катя — называет ее только отец. Он выговаривает это имя медленно, слегка подчеркивая.
— И долго придется тебе лежать? — спрашивает отец.
— Не знаю. Через три дня мне к врачу.
— А то ведь нам скоро ехать, — говорит отец, — похоже, зима наступила.
Еще час-другой назад Катрин и думать не могла о поездке, но теперь, когда отец здесь, жизнь в лесу представляется ей заманчивой и прекрасной, как оно всегда и было.
— Денька два-три, и нога будет в порядке, — решительно заявляет Катрин.
— Разумеется, — соглашается отец, — ведь ее хорошо лечат.
— Еще бы, доктор у меня что надо!
— А тот парнишка привез тебя домой? Порядочно поступил, — считает отец.
— Да он ничуть и не виноват, — уверяет Катрин отца.
— Если кто с кем столкнется, один никогда виноват не бывает. Знаю по несчастным случаям у нас в мастерских.
Катрин молчит. Отец хочет ей только добра. Обожает свою младшую, считает мать. Катрин могла бы этим пользоваться, но она так не поступает. Вот Габриель, та действовала бы иначе.
Тут как раз сестра входит в комнату с подносом.
— Ужин подан! — восклицает она. — Больной можно ужинать в ее комнате. А глава семьи — пожалуйте к столу. Матушка уже ударила в набат.
Отец аккуратно ставит стул на место. И Катрин, когда он проходит мимо, вдыхает знакомый запах машинного масла и металла.
Габриель водружает поднос на табуретку:
— Высокородная принцесса, извольте откушать.
Приятно, когда тебя балуют.
Катрин придвигает — табуретку. Габриель, уже стоя в дверях, спрашивает:
— А этот паренек, он симпатичный?
Катрин поднимает глаза:
— А ты, если б ревела, успела разглядеть?
— Но ты же не все время ревела, — замечает Габриель.