Катрин приносит два бокала.
— Твое здоровье, Катрин, наша большая Малышка.
— Твое здоровье, мама.
— А почему ушел твой приятель?
Катрин ждала этого вопроса.
— Ему стало плохо. Выпил лишнего.
— Я не заметила.
— Никто не заметил.
Мать качает головой:
— Обязательно было уходить?
— У него неприятности, мама.
— Вот как? Все равно, надо было взять себя в руки.
— Его мама неожиданно ушла из дому. Вдруг взяла и ушла. Все бросила, хочет начать новую жизнь.
— А ты? Что ты думаешь об этом?
— Мне жаль Франка.
— Но он уже почти взрослый.
— Если бы из вас кто ушел, папа или ты…
— Скверно было бы. Но такого, думаю, уже не случится. Я бываю очень осторожна, когда речь заходит о подобных делах. Нужно все знать, чтобы верно судить. А всего никто никогда не знает, даже те, кого это касается.
— Ты говоришь, у вас такого уже не случится. А могло случиться?
— Всегда может быть, что люди перестают понимать друг друга, любовь внезапно уходит, и тогда выясняются разные разности.
— А у вас всегда все было в порядке?
— И у нас не всегда небо было чистым. Проблем у всех хватает. Но серьезного ничего. Знаешь, твой отец и я — мы подходим друг другу, да, во всех отношениях. Ты сомневаешься?
— Нет, я же вас хорошо знаю, — говорит Катрин.
— А ты не порть себе вечер. Твой Франк справится со своими проблемами. Лучше уж не приходил бы вовсе.
— Но тогда я бы места себе не находила.
— Ты права. А теперь идем к столу. Поешь немного.
Катрин следует совету матери.
Когда они возвращались домой, у Катрин вдруг от мысли о Франке до боли сжалось сердце. И она, идя среди веселой семейной компании, умолкла. Но никто этого не заметил.
Ночь стоит тихая и довольно теплая.
Бабушка Герда мечтательно говорит:
— Да, май… Вот бывало когда-то…
Франк, наверное, широко распахнул свое окно в доме в Вильгельмру. Воздух там, среди садов и аллей, удивительно чистый.
Интересно, спит он уже или нет?
…На следующий день после обеда Катрин едет в Вильгельмру. Она хорошо и долго спала, ей ведь в этот понедельник не надо идти в школу. Спокойно рассмотрела все подарки, все снова и снова разглядывала часы, подарок Франка.
После шестого урока Франк наверняка вернется, высчитывает она и соответственно выходит из дому. Она хочет помириться с ним. В их отношениях ничего не должно меняться, пусть даже у него дома многое изменилось.
Так размышляет и так надеется Катрин.
Она сворачивает в знакомую ей улицу. Перед домом Лессовых стоит такси. Катрин останавливается, узнав фрау Лессов, которая выходит с двумя чемоданами из дому. Таксист помогает ей донести чемоданы до машины. Фрау Лессов садится в такси, машина разворачивается и проезжает мимо Катрин.
На мгновение Катрин видит вблизи лицо фрау Лессом спокойное, сдержанное. Женщина, прожившая здесь много лет, покидает свой дом с двумя чемоданами, сжигает за собой мосты.
Входная калитка заперта.
Катрин звонит.
Звонок звенит, и, как несколько месяцев назад, когда Катрин в первый раз была здесь, ее охватывает какое-то беспокойство.
Тогда на крыльцо вышла фрау Лессов и окинула Катрин холодным взглядом.
Кто выйдет сегодня?
Не потерял ли господин Лессов после ухода жены свою самоуверенность? Опять встретит ее, Катрин, как в последний раз, какими-то странными замечаниями? Или, не считаясь ни с чем, выпроводит так некстати пришедшую гостью?
Дверь открывает Франк. Он не проводил мать до калитки, не донес ее тяжелые чемоданы…
— А, это ты, — говорит он, — заходи.
Не обращая внимания на Катрин, поднимается он по лестнице.
— Ты встретилась с фрау Лессов? — иронически спрашивает он.
— Я видела, как она уехала в такси.
— Да, два чемодана, вот все, что она взяла с собой. Садись.
Но Катрин не садится.
— Вчера ты просто взял и ушел, — говорит она.
— Извини, у меня было препаршиво на душе.
— Много выпил?
— Не только это.
— А сегодня?
— Ну, может ли сегодня быть иначе, — отвечает Франк, подходит к письменному столу и глядит, не отрываясь, на лист бумаги. — Здесь, в этом письме, все объяснено. И этим мне следует довольствоваться. Мама пишет мне, своему сыну: «Я должна подумать о себе, Франк. Ты скоро уйдешь из дома, уже сейчас ты живешь своей жизнью. А я погрязла в домашней работе, в заботах о твоем отце. И все глубже и глубже погружаюсь в эту трясину, а получаю в ответ лишь насмешки и издевку. Нет, я должна это поломать, должна подумать о себе, утвердить себя. Со временем ты меня поймешь, Франк…» Нет, никогда я этого не пойму. Чистый эгоизм: я должна утвердить себя. Теперь ей это взбрело на ум. Кто знает, что за этим кроется. Ей и дела нет, что ее муж потерял голову и может запить. Как нам справиться со своими делами? У меня впереди последний год школы. А у матери один аргумент: я должна подумать о себе. — Смяв письмо, он бросает его в корзину. — Да садись же наконец, — командует он.