Катрин с благодарностью смотрит на мать, которая с таким пониманием отнеслась к ней.
— Не знаю, — горячится отец, — что с тобой, Катя?
— Ничего, просто я хочу домой.
— Автобус отходит через час. — Отец поднимается и приводит в порядок удочки.
— К воскресенью купи что-нибудь, — просит мать.
Катрин в своей комнатушке складывает вещи в большую сумку. В окно она видит отца, который спускается к озеру. Медленно, опустив голову, шагает он по тропинке. О чем же он думает? Его Катя не радуется больше житью в домике, хочет домой. Ее манит город, телевизор. А что бы он сказал, знай он, что у нее из головы не выходит мальчик с катка?
Озеро раскинулось далеко во все стороны, на его ледяной поверхности отец кажется совсем маленьким. Он переходит от одной отмеченной темно-зелеными сосновыми ветками лунки к другой и опускает в них удочки.
Катрин присела на край кровати. Все уже упаковано, время до отъезда есть.
Мать стоит в дверях. Давно?
— Протопи все комнаты, — просит она. — Габриель часто забывает.
— Протоплю, не собираюсь дрожать от холода.
— И сходи еще раз в поликлинику. Не помешает.
— Не беспокойся. Я все доведу до конца.
— Знаю. А отцу придется привыкать.
— Он спустился к озеру.
— Да.
— Я должна вовремя выйти.
— Но не слишком рано. Замерзнешь на остановке.
— Ну, я сейчас хожу не очень быстро.
Мать улыбается:
— Мы с тобой чистопробные горожанки.
— Но тебе здесь нравится, — говорит Катрин.
— Да, в этот раз очень нравится.
Мать делает дочери несколько бутербродов с собой, дает денег на покупки.
Когда Катрин уже собралась уходить, в дверях появился отец.
— Ну что ж, пошли, — говорит он.
— Я и одна дойду, — протестует Катрин, — ты же хотел рыбу удить.
— Времени хватит, — отвечает отец. — Давай твою сумку.
Перед домиком стоят маленькие спортивные санки, к сиденью привязана подушка.
Катрин смущенно смотрит на незамысловатую повозку.
— Сможешь и ногу вытянуть, — объясняет отец.
Девочка садится в санки и послушно вытягивает ногу.
Отец бежит как хорошая лошадка, ровным шагом везущая свой воз. Для Катрин в такой езде есть преимущество — не нужно смотреть отцу в глаза и говорить не нужно.
К счастью, им никто не встретился на дороге, остановка автобуса совсем недалеко от деревни, ее ввели для обитателей садовых домиков, что у леса и на озере. Едва Катрин с отцом добрались, как увидели на заснеженном шоссе автобус.
— Ну, что, — говорит отец, — будь осторожней при пересадке. Лестница к электричке бывает обледенелой.
— Знаю.
Катрин целует отца, но он словно одеревенел. Автобус отъезжает, а отец стоит рядом с санками как потерянный.
Катрин отошла от заднего окна, когда автобус свернул на деревенскую улицу и ей уже не видно отца. Тут на одно-единственное мгновение она пожалела, что не выдержала в домике еще несколько дней.
Но стоило ей повернуться и поглядеть вперед, по направлению движения автобуса, как она почувствовала, что рада и даже очень рада, ведь с каждым километром она приближается к городу.
В город Катрин приезжает уже под вечер.
Непривычно долго длилась эта поездка. Автобус съехал в придорожную канаву. Прошло много времени, пока его вытянули. «Просто чертовщина какая-то, — подумала Катрин. — Отец же не хотел, чтобы я уезжала». Электричка тоже подмигнула ей красными сигнальными огнями.
Но огни на Варшауэрштрассе заставляют Катрин забыть неудачи последних часов. На мосту свистит ветер. В сумерках зимнего дня, освещенный словно корабль, лежит слева от моста электроламповый завод. Конвейер, на котором там работает мать, бежит не останавливаясь, выбрасывая мерно лампу за лампой.
С другой стороны, под мостом, можно разглядеть ремонтные мастерские, где отец проводит дни и годы. Маневровый локомотив тащит вагоны на территорию мастерских, окутывая их мощным облаком пара.
Люди спешат по мосту и дальше по Варшауэрштрассе. Освещенная уличными фонарями и витринами улица рождает ощущение тепла и защищенности.
Катрин останавливается у телефонной будки. Номер в Вильгельмру она хорошо помнит, двадцатипфенинговые монетки звякают в кармане куртки. В будке кто-то возится с аппаратом. Он стучит по аппарату кулаком, резко дергает, вешает трубку и выходит.
— Сломан. Чертово хулиганье! — ругается он.
Катрин прикрывает дверцу. Может, в это время звонить неловко? Да зачем вообще звонить? Завтра она съездит в Вильгельмру пораньше, чтобы застать Франка.
Интересно, что он скажет, увидев ее у дверей? Обрадуется? А если отреагирует иначе? Она, во всяком случае, поедет, положит конец мучительному волнению.
Катрин не сворачивает на Симон-Дахштрассе. В витрине книжного магазина она видит книгу, которую хотела бы купить, а в закусочной сквозь замерзшие стекла призывно поблескивают люстры.
Девочка чувствует голод, она же с утра ничего не ела. Но не заходит ни в закусочную, ни в книжный магазин, не спеша бредет она по улице, наслаждаясь атмосферой большого города. Ей не хватало этой улицы, этих прохожих — и тех, кто спешит, и тех, кто медленно бредет, старых и молодых, красивых и не очень. Все они — неотъемлемая часть этой улицы, без них здесь было бы пустынно.
Но скоро Катрин чувствует холод февральских предвечерних часов. И уже совсем замерзшая подходит она к Симон-Дахштрассе, надеясь, что квартира протоплена.
Ключ торчит изнутри. Габриель дома? Так рано?
В тревоге нажимает Катрин кнопку звонка.
Шаги, тяжелые шаги, дверь открывается. В дверях стоит чужой человек.
— Что за пожар? Я уже здесь.
Катрин оцепенела.
— Эге, это еще кто? Я думал, моя Габриельхен пришла, принесла торт. Макулатуры нет, — говорит незнакомец, зажигая в прихожей свет.
Ослепленная светом, Катрин на мгновение зажмуривается. Она стоит у дверей квартиры, в которой живет, а вход преграждает ей какой-то незнакомец.
Катрин с трудом определила бы его возраст, для нее он человек немолодой. Коротко стриженные черные волосы и курчавая борода — вот его приметы.
— Меня зовут Катрин. Здесь, в этой квартире, моя комната. Хотите посмотреть удостоверение личности?
Незнакомец освобождает вход.
— А, теперь я вас вспомнил, — говорит он, — Габи показывала мне фотографии. Маленькая сестренка Катрин. Ну, не такая уж вы маленькая. Но вы же все в лесу, в загородном домике?
— Я, во всяком случае, здесь, как видите, — отвечает Катрин и, почувствовав тепло, расстегивает куртку. Незнакомец помогает ей снять куртку.
— Остальные тоже сейчас придут?
— Кто это — остальные?
— Да господа родители.
— Не знаю. Со мной вместе они не уезжали, — Катрин замечает, что незнакомец вздыхает с облегчением.
«Хотела бы я видеть лицо мамы, если б она здесь стояла, — думает девочка, — и хорошо представляю себе, что она бы сказала».
— Габриели, значит, нет? — спрашивает Катрин.
— Сию секунду должна прийти, пошла купить торт. Я поставлю воду для кофе.
«Он чувствует себя тут как дома, — думает Катрин, — Габриель не слишком-то с ним строга. Вот, значит, какой он, ее новый приятель».
А тот с явным удовольствием разглядывает Катрин, которая, стоя перед зеркалом, причесывается и одергивает свитер.
— У вас классная фигура.
Катрин берет свою сумку.
— Я иду к себе.
— А кофе с нами выпьешь? — спрашивает он вдогонку.
У Катрин в комнате тепло, печь отапливает не только комнату Габриели, но и комнату Катрин. На окне стоят цветы Франка, они уже опустили головки. Катрин берет вазу и идет с ней в кухню. Может, цветы еще оживут.
Приятель Габриели сидит в кухне, у стола, ждет, когда закипит вода. И насвистывает какой-то новый шлягер. Вообще-то он вполне симпатичный, находит Катрин.