— Решено, мы фотографируемся. Но уж не с такими постными физиями, как эти. У меня в классе есть приятель, тот здорово снимает, договорюсь с ним. Он охотно нас щелкнет. Ты ахнешь.
— Любопытно.
— Договорились, на той неделе.
У станции метро Франк сажает Катрин на перила.
Теперь они сровнялись, и Катрин не смотрит на Франка снизу вверх. Она упирается коленями ему в грудь, а он крепко держит ее за руки. Свет фонарей на перекрестке создает таинственную атмосферу.
Время от времени из метро выходят люди, но вообще-то в этот холодный вечер на улицах пустынно.
— Как я рад, что ты у меня есть, говорит Франк.
Был бы день, он увидел бы, как покраснела Катрин.
— Я ведь парень шальной, — продолжает Франк, — ты еще меня не знаешь.
— Я тебя уже хорошо знаю, уверена Катрин.
— Слушай, я поговорю с твоим отцом.
— Не надо, не делай этого, — просит Катрин.
Франк отступает на шаг. Катрин тут же спрыгивает, отряхивает брюки.
— А теперь домой, — говорит Франк, — завтра я опять зайду.
Шагая назад, они уже не интересуются витринами. Их интересует сейчас их собственный мир.
— Мы будет жить иначе, чем наши старики, — высказывается Франк. — Невооруженным глазом видно, что многое в их жизни никуда не годится. Твой отец, к примеру, день за днем ходит в свои мастерские, день за днем, год за годом. Жуть берет. Его поезд когда-то ушел, а он и не заметил. А твоя мама? Нам все надо делать не так. Возьмем хоть и мою маму. Я иной раз спрашиваю себя: почему она ни о чем другом не говорит, кроме домашних дел, мод и кухни? Не знаю. Мне, правда, от этого только польза. Мама всегда рядом. А у меня много времени для разных занятий. Отец в нашем семействе — лидер. Мать все подчинила его работе. Многие ей завидуют. Мне же часто кажется, что отец нас едва замечает, что мы, особенно мама, просто предметы, его окружающие, как дом, как машина и другие вещи. Все это должно существовать рядом с ним, чтобы у него голова и руки были свободны для его работы. Верно, отец многого добился. Раньше я им безмерно восхищался. Он был отец с большой буквы, который все умеет, все может и к тому же еще такой веселый. Человек, о котором говорят, который разъезжает по всему свету и всегда и везде имеет успех. Теперь я иначе оцениваю отца. Не могу точно сказать, когда все переменилось. Как-то раз я случайно имел возможность наблюдать своих родителей. Болел, лежал в гостиной, а они считали, что я сплю. Я видел их в приоткрытую дверь. Они молча обедали, отец, как всегда, с наслаждением пил большими глотками пиво. После обеда сели читать. Мне кажется, они не обменялись ни единым словом. Только когда я шевельнулся, немая сцена кончилась, и они, каждый по-своему, захлопотали вокруг меня. Только тут у них появилась тема для разговора.
Франк останавливается, мысли его, видимо, витают где-то далеко-далеко… Но внезапно он обеими руками крепко обнимает Катрин, прижимает к себе, целует.
— Так дико и скучно мы жить не будем, ты не будешь, я не буду. — Он гладит Катрин по голове. — Нам нельзя терять друг друга, слышишь?
Они идут дальше, держась за руки.
— Мне иной раз боязно: может, я что-то не так делаю? Вот хоть в отношениях с тобой, — говорит Франк.
— Но отчего же?
— Боюсь что-нибудь ляпнуть сдуру или номер какой не к месту выкинуть.
— Мудрить надо меньше, — решительно заявляет Катрин.
— Знаешь, первая девочка, с которой я дружил, была на три года старше меня, — говорит Франк.
Они сворачивают на Ревалерштрассе. Франк идет, высоко подняв плечи. Катрин в эту минуту очень ему сочувствует, хотела бы сказать что-то доброе, да боится не найти верных слов.
Давно ли дружил он с той девочкой, что на три года старше? Может, они все еще дружат? Катрин вспоминает, как задумчиво смотрел Франк на Габриель.
В окнах своей квартиры Катрин видит свет. Родители, значит, еще не спят.
— Который час? — спрашивает Катрин.
— Двенадцатый.
— Ох мне и попадет!
— А ты держись, не поддавайся, завтра я опять приду, — подбадривает ее Франк.
Катрин быстро обнимает его:
— Пока, до завтра.
— Ты только не переживай, что бы там ни было.
— Пока, — повторяет Катрин и закрывает за собой дверь.
Она быстро поднимается по лестнице и, запыхавшись, входит в квартиру. Дверь в гостиную прикрыта.
Катрин хочет зажечь свет, прежде чем показаться на глаза родителям, взглянуть на себя в зеркало. Вся ее храбрость, ее упрямая решимость, поддержанные Франком, улетучились. Робко входит она в комнату. Мать сидит у стола, поднимает на нее глаза и спокойно говорит:
— Поди сюда, Катрин. Садись.
Девочка слушается.
Фрау Шуман задумчиво смотрит на дочь, та выглядит усталой.
— Мы с отцом откровенно поговорили. И знаешь, он признал, что поступил неправильно.
Катрин подняла глаза на мать.
— Я сегодня очень поздно вернулась, — тихо говорит она.
— Мы считаем, что ты можешь пригласить Франка к себе на праздник совершеннолетия.
— Я спрошу его. — Девочка явно сбита с толку.
— Когда ты собираешься вернуться позже обычного, предупреждай меня, — просит мать.
— Я же всегда так делала, — говорит Катрин и обнимает мать.
— Ну ладно, ладно, ты и сама понимаешь, что можешь и чего не должна делать. А теперь марш на боковую.
Катрин зажигает у себя свет, в комнате все в том же виде как оставила она, уходя с Франком. Она медленно раздевается и открывает окно. Прохладный чистый воздух врывается в комнату.
Вот и нет никаких преград их с Франком дружбе.
Что же будет дальше? И что скажет Франк, ведь все словно чудом наладилось?
Так много мыслей, так много вопросов.
Уже поздно. Катрин очень хочет спать.
6
Катрин ждет Франка, но сегодня настроение у нее совсем другое, чем в последние дни и недели. Она распахнула окна. Деревья на улице уже пустили первые нежные листочки. И Катрин, высунувшись из окна, хотела бы ухватить ветку старой липы.
Громче, чем обычно, звучит у нее радио, она отыскивает музыку, что ей по душе. На весь мир взирает она сегодня благосклонно.
Катрин ждет Франка.
При этом она убирает в шкафу и ящиках, приводит в порядок учебники. В последнее время она была довольна неряшлива. Вот, к примеру, учебник по биологии она находит среди белья.
Погода стоит прекрасная. Если Франк придет сейчас, они смогут что-то предпринять. Не обязательно куда-то ехать, она охотно побродит по улицам.
Катрин тщательно все прибрала.
Сегодня и в школе она почувствовала, что все изменилось. Словно после долгого отсутствия она вернулась в хорошо знакомые места.
Ей не составляло никакого труда болтать со школьными товарищами, смеяться их шуткам. Она опять, как и прежде, метко, с юмором отвечала. А на перемене, найдя фрау Румке, сказала:
— Я своего добьюсь, так я решила.
— В этом я уверена, ответила учительница и улыбнулась ободряюще.
По дороге домой Катрин дурачилась и шутила с Длинным Яном, по уши в нее влюбленным, и он так осмелел, что проводил ее до дому.
Из окна своей комнаты Катрин увидела, что Ян стоит внизу и, задрав голову, таращится вверх. Тогда она распахнула окно и задорно крикнула:
— Эй, Ян, смотри, не сверни, шею. Иди-ка домой, приятель, учи прилежно уроки.
А теперь Катрин танцует по комнате и напевает:
— Все, все хорошо, все, все наладилось.
Катрин ждет Франка, то тут, то там что-то убирает и ничуть не задумывается над тем, какое впечатление производила на людей в последнее время.
Близится вечер, и не Франк приходит, а отец, сегодня он первый, Катрин как раз вытряхнула в мусоропровод корзинку с бумажками.
— Здравствуй, — говорит отец.
— Здравствуй, — отвечает Катрин.
Раньше она поцеловала бы отца, легонько чмокнула бы в ухо или в колючую щеку.