Катрин усаживается снова, подтягивает ноги, хотя места, чтобы вытянуть их, много.
— Ты что-то все молчишь, — говорит Франк.
— Непривычно мне.
— Привыкнешь.
Поезд трогается, и желание Франка, чтобы они остались в купе одни, исполнилось.
Катрин смотрит в окно — на открывающийся пейзаж, на сосновые рощи, озера, поля и луга и на холмы — предвестники моря.
Официант из вагона-ресторана приносит кофе, а бутерброды, что дала с собой мама, очень вкусные, их хватает на двоих, ведь у Франка нет с собой ничего.
Зато у него в сумке портативный приемник, японский аппарат. Конечно же, его привез из поездки в дальние страны его отец. Франк ловит одну, другую станцию, находит музыку, что им по душе.
Когда они подъезжают к Штральзунду, он выкладывает Катрин свой план на оба дня:
— Сегодня мы побудем с бабушкой и дедушкой. Только часок выберем, чтоб пройтись по старому городу, и еще я покажу тебе порт. Завтрашний день наш целиком. Уедем мы поздно вечером. Утром отправимся на Рюген, катером до Альтефер, а там пешком вдоль берега. Погода останется хорошей, обязана остаться. Знаешь, отец вырос в Штральзунде. Его родители тихие люди, они мало говорят и все воспринимают очень серьезно. А уж как добры, последнее готовы отдать. Ну, впрочем, мой старик тоже широкая натура. А в остальном?..
— Твои бабушка и дедушка знают, что я приеду с тобой? — спрашивает Катрин.
— Нет, но комната для тебя есть. Тебе там понравится.
Франк ко всему относится легко, все принимает как само собой разумеющееся. Без стеснения пользуется тем, что, как он полагает, ему причитается.
Он показывает Катрин в окно:
— Смотри, вот то высокие колокольни. Это знаменитые церкви Штральзунда.
Только когда они стоят в коридоре, а поезд медленно подъезжает к перрону, Катрин наконец-то освобождается от чувства какой-то неловкости. Выйдя на площадь перед вокзалом, она видит девушку и парня, надевающих на себя тяжелые рюкзаки. У девушки золотистые веснушки и торчащие белокурые косички, на парне застиранная куртка. Задумчиво наблюдает Катрин за этой парой, она даже останавливается; да, ей бы тоже хотелось так попутешествовать с Франком.
А Франк и не замечает ребят, он ищет глазами такси.
— Вечно та же история. Ни одного такси, — злится он, — придется ехать на автобусе.
— Ну и что же, — удивляется Катрин, — можно и на автобусе.
— Но время, у нас мало времени.
— Из автобуса лучше виден город, — возражает Катрин.
Франк, с удивлением поглядев на нее, ничего не отвечает и идет к остановке.
Из автобуса Катрин еще раз видит тех двух туристов. С рюкзаками за спиной шагают они к высоким колокольням Штральзунда.
Старики, живущие в небольшом домике на тихой улочке, оказались именно такими, какими их представил Франк, — спокойными и приветливыми. Удивлены ли они, что внук приехал с подругой, сказать трудно, но чувствуется, что приезду Франка они рады.
Комнатка под крышей, приготовленная для Франка, теперь отводится Катрин. Здесь пологие стены, а окно выходит в сад. От Франка Катрин знает, что его дедушка многие годы работал на верфи старшим мастером.
— Ну как, можно здесь жить?
— Отлично!
Франк распахивает окно, показывает Катрин:
— Смотри, вон пролив Штрелазунд, оттуда всегда дует сильный ветер. Но здесь мы хорошо защищены. В этой комнатке отец провел детство и юность.
— A-а, твой отец, — говорит Катрин и пытается представить себе господина Лессова мальчиком и молодым парнем. Но у нее ничего не получается.
— Эта комната — мое убежище. Бывает, идет все наперекосяк, так я здесь уединяюсь. Прочь из большого города.
— Ты рассуждаешь, как старик, — удивляется Катрин, — прочь из города, прочь от суматохи городской жизни.
— Да, у меня бывают такие порывы, — подтверждает Франк, — но не сегодня. Умывайся, переодевайся. Нам сейчас подадут лучший в мире кофе. А потом я покажу тебе город.
В самом деле, кофе, который они пьют в гостиной стариков Лессовых, превосходный. Бабушка и дедушка Франка говорят на звучном диалекте северной области ГДР, говорят медленно, степенно и чаще всего обращаются, конечно, к Франку. Разговор заходит о наступающем лете, о том, когда же к ним наконец приедет семейство Лессовых из Берлина.
Внук отвечает односложно, может сообщить лишь о своих планах, о своем желании приехать в августе.
— У твоего отца, — говорит фрау Лессов, — наверняка, как всегда, полно забот и хлопот, правда?
— Полно, — подтверждает Франк, — ничего в этом нового.
— Раз надо, значит, надо, если у человека такая ответственная работа, — считает старый господин Лессов, и Катрин чувствует, что он гордится сыном.
Когда они прощаются, Франк предупреждает, чтобы бабушка и дедушка не ждали их к ужину, они поедят в городе, надо же как можно лучше использовать время. Возражений он не ждет, хотя по лицу бабушки видно, что они с удовольствием бы подождали внука и Катрин.
В нескольких шагах от дома — пролив Штрелазунд. Вода в проливе слегка волнуется, по небу плывут редкие облака. Мирная эта картина действует на Катрин успокаивающе.
Франк показывает ей большой остров — это Рюген, но сегодня так ясно, что даже остров Хиддензе виден вдали.
Укрепленный берег бежит, извиваясь, до самого порта.
Франк застегивает Катрин куртку — майское солнце греет еще слабо, ветер же дует восточный, холодный.
— А то в два счета простудишься.
Порт не очень велик, но вместе с верфью — доки видны за высокими складами — он производит на сухопутного крысенка Катрин грандиозное впечатление.
Франк обращает ее внимание на очертания города: высоко уходящие в небо колокольни церквей — Санкт-Мариенкирхе, Санкт-Николаикирхе и Якобикирхе, а между ними путаница улиц старого города.
— Здесь старый Штральзунд. Чуть фантазии — и легко представить себя в средневековье.
Катрин верит, что Франк в состоянии бог весть чего нафантазировать и очутиться в средневековье, она знает, на что он способен. Но у нее это не получается. Узкие улочки не доставляют ей никакой радости, к тому же еще ухабистая мостовая.
Замечания Катрин отрезвляют Франка, но он не сердится, а смеется:
— Типичная берлинка. Романтику признаешь до известного предела и не теряешь способности критиковать.
— Я вижу то, что есть.
— Вот-вот, это я и говорю.
Он подхватывает ее, поднимает и раскачивает из стороны в сторону, а стоят они у витрины, и Катрин видит себя и Франка в стекле. Увы, вечно так стоять невозможно, хотя и приятно.
На Новом Рынке есть мороженое, а в одном из переполненных кафе они съедают горячие сардельки с салатом. И опять бродят по узким переулкам, с которыми Катрин уже освоилась, и еще раз идут к порту.
Мост на Рюген поднят, по фарватеру движутся грузовые суда, парусные яхты, буксиры.
Франк и Катрин доходят до конца причала. Здесь они совсем одни.
Вода пахнет водорослями и нефтью.
— Ты не жалеешь, что поехала? — спрашивает Франк.
— Почему же? Здесь для меня много нового. И мы вместе.
Франк целует ей глаза.
Катрин так никогда бы и не открывала глаз.
Франк смотрит вниз, на воду, плещущую о бетонные плиты.
— Ну как поступить, если не знаешь, кого считать правым? — вдруг говорит он словно бы сам себе.
— О чем ты? — озадачена Катрин.
— Э, я просто вслух подумал. Давай лучше решим, что завтра делать. На пароме переедем на остров. И пойдем вдоль берега, пока не устанем. Там мы будем совсем одни… А теперь вернемся, пожалуй, к бабушке и дедушке. Поболтаем с ними и — спать. В комнатенке под крышей ты отлично выспишься. Лестница скрипит чертовски. Так что никто к тебе не прокрадется и не помешает тебе спать.
— Чего только ты не выдумаешь.
Они весело бегут назад.
Катрин нравятся очертания города, а сам город, залитый вечерним светом, напоминает ей старинную картину.