— Ну что? — первой подскочила Ленка.
Надя молча протянула ей расписку Прошина. Ребята, заглядывая друг другу через плечо, прочитали, что там было написано.
— Урра! — крикнули они, напугав очередь.
— Вот так, — засунув руки в карманы пальто с видом победителя, сказал Толя Кузнецов, — а то в порядке живой очереди.
— Захотим — и каждый день будем ходить без очереди, — вдохновенно заявил Чиз.
— Понятно? — спросил Половинкин у двух девчонок, проходивших мимо.
Те испуганно отшатнулись.
В последний день Николай Николаевич повез ребят на Черную речку. Они сели в трамвай около универмага «Гостиный двор», пересекли Невский проспект, проехали по мосту через Неву, трамвай втиснулся в узенькие улицы, часто меняющие направление, и загромыхал в тесном окружении домов. Надя смотрела на вывески магазинов, театральных касс, дворы, в которых малыши катались на лыжах, газетные киоски и не могла отделаться от ощущения, что они едут куда-то не туда. Казалось абсурдным, что к месту дуэли Пушкина можно приехать на трамвае.
— Следующая — «Черная речка», — объявил вагоновожатый.
Но никакой речки не было видно. Кругом стояли высокие дома, поблескивали трамвайные рельсы, скользили автомобили, как и на всех других улицах Ленинграда.
— Сейчас мы у кого-нибудь спросим, — сказал Николай Николаевич. — Скажите, пожалуйста, — наклонился он к окошечку газетного киоска, — как пройти к Пушкинскому обелиску?
— Видите дом? — высунулась женщина наружу. — Поверните около него направо, пройдете дворами мимо котельной, через мост, через железнодорожную линию и там увидите.
Ориентиры показались Наде неподходящими: «мимо котельной», «через железнодорожную линию». Все эти приметы вместе с трамваем, на котором они приехали, разрушали представление о девятнадцатом веке.
Котельная, мост, железнодорожная линия — все это оказалось очень близко, и через пять минут ребята входили в небольшую осиновую рощу, в центре которой виднелась прямая стрела обелиска. Деревья стояли черные, одно лежало поперек дорожки, раскинув в снегу ветви. Старик и парень распиливали его пополам.
— Это зачем же вы? — спросил Николай Николаевич.
— Упало от старости, — объяснил старик. — Люди придумали, что деревья умирают стоя, а оно, вишь, умерло и упало. Хорошая была липа, — закончил он грустно.
Они отдохнули и снова приступили к работе. Буквально в двадцати-тридцати метрах от обелиска прогромыхала электричка на Сестрорецк, с другой стороны, натужно гудя, проехала машина, груженная трубами. Двадцатый век, оставив нетронутым лишь небольшой островок, где стояли когда-то друг против друга Пушкин и Дантес, обтекал его со всех сторон новыми домами, автомобилями, поездами.
Но птицы, не замечая этого и не обращая внимания на подошедшую экскурсию, перелетали беззаботно от кормушки к кормушке, которые были развешаны на деревьях, звонко перекликались, выметали хвостами на снег легкую шелуху конопляного семени. И ребята, сгрудившиеся около обелиска, отгороженные черными стволами деревьев от трамвая, на котором приехали, от котельной с высокой трубой, от поездов, почувствовали себя независимыми от времени, как птицы, которых мог всполошить только выстрел.
Толя Кузнецов поднял сучок, взял его в руку, как пистолет, при молчаливом внимании ребят, Нади и Николая Николаевича отсчитал двадцать шагов.
— Кольк, стань там, — приказал он своему другу.
— Д-а-а, — протянул шутовски тот, — стану, а ты меня еще застрелишь.
— Стой молча, — сказал Кузнецов.
Недосекин подобрал на снегу небольшую ветку, отломил от нее сучок и тоже взял его в руку, как пистолет.
— Теперь давай сходиться, — сказал Толя Кузнецов.
— Только у них пистолеты дуэльные были в три раза длиннее тех, что вы держите, — подсказал Николай Николаевич.
— Я сейчас принесу, — крикнул Чиз.
Он побежал к поваленной липе, отломал две длинные палки и принес их ребятам. Они вооружились по-новому, приблизились к условному барьеру, между ними осталось расстояние в десять шагов. Старик и парень прервали работу и подошли посмотреть.
— Неужели отсюда стреляли? — спросил Кузнецов у Николая Николаевича.
— Да, Дантес выстрелил примерно отсюда, кажется, одного шага не дойдя до барьера, чтобы первым нажать курок.
Кузнецов отступил на один шаг назад. Все равно расстояние казалось непростительно малым.
— А если руку с таким длинным пистолетом вытянуть, — сказал Половинкин, — то и вообще остается восемь метров.
— Это же просто убийство, — сказала Таня и беспомощно оглядела всех.