Он ткнул пальцем в настенные часы. Стрелки показывали восемь пятьдесят, а введение инъекции было назначено ровно на девять часов. Нельзя было терять ни секунды. Неожиданно вмешалась Марен Патаки. В этот скорбный день она облачилась в темные одежды. Под носом у нее чернели невыщипанные волоски. Пожалуй, впервые за все годы адвокатской деятельности решившись проявить инициативу, она непреклонно заявила:
— Господин директор, мы явно столкнулись с неизученной правовой проблемой, вынуждающей нас отложить исполнение приговора. По меньшей мере необходимо ознакомиться с мнением Верховного суда.
— Чепуха! — взревел ее противник. — Председатель уже отклонил прошение о помиловании. Юридически ваш клиент мертв!
На морщинистом лбу у адвоката проступили багровые пятна, очки съехали на сторону, он брызгал слюной и размахивал руками, что совершенно не шло к его профессорской внешности.
— Просто не верится! Семья убитого томится в холле: родители, вдова, дети. Их жизнь разбита, и они ждут, когда подохнет этот негодяй, чтобы наконец предаться скорби!
— Я прошу только одну сигарету! — снова заныл Джонсон.
Ему явно не терпелось найти удовлетворяющее всех решение.
— Надо позвонить Верховному судье, — заявила Марен Патаки, указывая на висящий на стене телефон. Она все утро провела у этого аппарата в тщетном ожидании помилования.
Раздираемый противоречивыми требованиями, Квам Лао Чинг понимал, что увиливать дольше было невозможно. Понимал он и то, что одна из сторон неизбежно останется недовольна его решением. Конечно, он мог бы отдать приказ о приведении приговора в исполнение. Но в 8.52 Квам Лао Чинг осознал, что, если в процедуре казни будет допущено отклонение от юридических норм, в непоправимой ошибке обвинят его. Напротив, отсрочка казни все же позволит удовлетворить притязания потерпевшей стороны, хотя и с опозданием на несколько часов. В 8.53 глубочайшее почтение к Уложению об исполнении наказаний почти склонило директора тюрьмы к необходимости отложить казнь. Оба адвоката не сводили глаз с часовых стрелок. Квам Лао Чинг собирался было огласить решение, как вдруг его вновь ужалило сомнение. Отсрочка смертной казни из-за простой сигареты могла показаться неосновательной и повлечь печальные последствия для его карьеры. Закрыв глаза, директор призвал на помощь все силы небесные. За шесть минут до назначенного часа казни он повернулся к адвокату потерпевших и заставил себя произнести:
— Искренне сожалею, мэтр, но процедура казни должна строго соответствовать закону. Мы не в состоянии самостоятельно разрешить этот вопрос. Мне необходимо проконсультироваться с начальством.
— Не позволяйте этому мерзавцу запугать вас!
— Поймите же, любое нарушение законности может сыграть на руку противникам смертной казни.
— А как я сообщу об этом семье погибшего? Считаете, что они недостаточно настрадались? — возмутился адвокат.
Лицо его залилось краской, голос дрожал от негодования. Любой сторонний наблюдатель принял бы его за родственника убитого полицейского. Дезире Джонсон повернулся к Марен Патаки и благодушно спросил:
— Ну, так я могу курнуть?
Принятое решение оказало на директора тюрьмы раскрепощающее воздействие, и он позволил себе излить на Джонсона всю накопившуюся ярость.
— Не здесь, месье! Уж точно не здесь! И не думайте, что вам удастся избежать наказания!
Марен Патаки сурово поджала губы. Властно выпрямившись, она протянула директору ксерокопию статьи 47 и заявила:
— Решать будет Верховный суд.
Осталось лишь предупредить свидетелей, начинающих проявлять признаки нетерпения. Директор считал, что противостояние у врат смерти слишком затянулось. Если бы не присутствие охранников, адвокаты наверняка схватились бы в рукопашную. Надо было всех выпроводить и как можно скорее разрешить техническую неувязку, не сталкивая лбами стороны защиты и обвинения. Вновь обратившись к адвокату потерпевших, Квам Лао Чинг умиротворяюще произнес:
— Приговор остается в силе. Приговоренный есть приговоренный. Ему отказали в помиловании, и он будет казнен в ближайшее время, обещаю вам. Но я должен уяснить для себя процедуру.
Потом он приказал охране:
— Отведите приговоренного в камеру!
Джонсон казался безучастным, разве что немного хмурым, потому что не смог удовлетворить жажду никотина. Но директору не понравилась улыбка адвокатессы, которая позволила себе торжествующе заявить:
— Вы не имеете права трепать нервы осужденному! Вряд ли вам скоро удастся отправить несчастного на тот свет.