Он посмотрел вверх, будто мог видеть сквозь потолок лифта.
– Они уже и кнопки понажимали. Ждут.
Пыж попятился. Поискал за спиной ствол автомата. Тихонько потянул на себя. Он мучительно не мог вспомнить, сколько у него в рожке осталось патронов.
– Мне врать тебе незачем, – между тем продолжал Полтораш. – «Душегубка» их на самый верх доставит. Обычно, она в каком-нибудь доме на первом этаже высаживает. Но в данном случае вывезет аккурат на минус третий этаж четвёртого энергоблока. Останется только по лестнице на следующий этаж подняться.
Пыж тянул и тянул за ствол свой «Калаш» но он за что-то там зацепился и никак не хотел отцепляться.
Полтораш вдруг рявкнул:
– Ну!!!
Пыж рванул изо всех сил, сзади затрещало. Одной рукой он ухватился за цевьё, другой искал и никак не мог найти рукоятку со спусковым крючком…
И уже метнулся к нему острый коготь…
Метнулся и застыл, не долетев. Полтораш пыхтя от натуги одной рукой удержал рванувшееся к Пыжу щупальце, другую засунул в карман плаща вытащил из него здоровенный нож и одним ударом перерубил торчавшую из него кишку у самого своего живота.
А потом он выронил нож и с диким воплем упал на пол, стал кататься по нему, держась за живот, из которого толчками выплёскивалась бардовая слизь.
Пыж никогда не слышал такого страшного крика. Он забился в угол. Ему хотелось закрыть лицо руками.
А ещё – проснуться.
Наконец крик перешёл в хрип. Хрип – в частое дыхание. Капюшон частично сполз с головы Полтораша, и оттуда выглянуло лицо давно умершего покойника, обезображенное двумя пулевыми отверстиями. И только багряный отблеск глаз был живым у этого трупа.
– Боли, говоришь, нет? – в паузах между вдохами хрипло спросил он. Шатаясь, встал, прижимая руки к животу. Ухватился левой рукой за правую. Примерился:
– Ха-к! – с хрустом сломал её об колено. Рванул и из рукава – выпала в обрывках протухших мышц, сломанная выше запястья правая рука. Бросил её к ногам Пыжа. Того чуть не стошнило от смрада разложения.
– На – приложишь к сканеру.
Полтораш пошатнулся, его качнуло к стене. Опираясь спиной, он сполз по стенке лифта, неловко сел. Провёл оставшейся рукой по изгвазданному бардовой слизью плащу.
– Ещё и плащ измазал.
Пошарил в кармане, достал окурок сигары, сунул в рот. Следом достал зажигалку, прикурил, пуская клубы едкого дыма. Закашлялся, поджимая ноги к животу. Прокомментировал:
– Дрянь табак.
– Почему? – выдавил из себя Пыж.
– Тут всё по уму устроено, – будто не услышав вопроса, сказал Полтораш. – Как я кончусь, сверху упадёт такая цепочка, похожая на смывалку в туалете. Дернешь за неё, подо мной дверцы распахнутся и мой трупешник улетит…
Он снова затянулся окурком сигары, дёрнул головой, сдерживая новый приступ кашля.
– Я всё спуститься хотел, глянуть, куда же это все эти покойники падают? Но лифт туда не идёт. А своими ногами спускаться долго. Да и как-то стрёмно.
Он хохотнул и скривился от боли:
– Прикинь, мне – и стрёмно!
Он выкинул дымящийся окурок сигары на пол снова пошарил в кармане достал окурок чуть побольше, прикурил его, снова закашлялся. Поморщился.
– Да что ж такоё!
Пожевал почти чёрными губами, выплюнул кровавую слюну.
– Так о чем это я? А – про «смывалку»! Потянешь, дверцы откроются. Отпустишь – и снова станет гладкий пол. Хоть прыгай! Потом руку приложишь – и покатишь себе вверх, к небесам… Если не дурак, так ещё и соврёшь своим, что я, мол, самого Полтораша завалил… И коготь в доказательство возьми. У него проникающая знаешь какая? Рельс насквозь. И хоть бы хны…
Голос его слабел с каждым новым словом. Перешёл в невнятное бормотание. Совсем затих. Полтораш уронил голову на грудь, закрыл глаза. Бушующий под закрытыми веками багряный огонь медленно угасал.
Пыж медленно встал на ноги. Огляделся. Обещанной «смывалки» нигде не было видно. Толкнул ботинком обломок руки. Попробовать приложить её? Морщась от отвращения, поднял её, шагнул к сканеру…
– Скажешь своей Алесе, что сука она, – раздалось у него за спиной. Негромко, но очень неожиданно. Пыж выронил обломок руки, резко обернулся, наставив дрожащий ствол автомата на Полтораша. А тот снова открыл глаза. И были они мертвенно чёрные. Пустые. И только глубоко-глубоко мерцали две багряные искорки.
– Скажешь: тварь она поганая! Похлеще меня! – продолжил бормотать Полтораш, кивая головой, будто борясь со сном. – Жил я себе не тужил, а тут на тебе – смысл искать вздумал. И что в итоге? Жратва да душегубство! Пожрать, погубить – и по новой. И так без просвета – пятнадцать лет. А я ведь ни запаха, ни вкуса не чувствую… Только боль, которой, как ты говоришь, нет. Знаешь, как «небольно», когда тебя за кишки тащат на ковёр к Монолиту?