От удара затылком у него пошла кровь, и когда парень поворачивал голову, а он это делал постоянно, как локатор: слева направо и обратно – на блестящей поверхности становилось видным кровавое пятно.
Это было уже после того, как Бек подхватил на руки безвольное тело Алеси. После того, как уложил её в висящее в воздухе ложе и накрыл её прозрачной крышкой.
– Прощай, – сказал Гробовщик, провожая её взглядом. – Спи спокойно и жди своего принца…
– …Я, к тому же дарую вам жизнь долгую, без старости и болезней, – сказал Монолит.
– Отсыпал пряников полные карманы, – сказал Гробовщик в полголоса. – Интересно, какой будет кнут?
И кнут не заставил себя ждать.
Когда Лёшка-Монолит закончил перечислять условия, Бек как-то удивлённо покрутил головой и разочарованно спросил:
– Это ещё что за детский сад?
– Цирк какой-то, – согласился с ним Баркас.
– Боюсь, что он это серьёзно, – сказал Гробовщик.
– Почему детский сад? – подал голос Пыж…
– …Избранные, – хмыкнул Бек. Он посмотрел на порванные вдрызг берцы Пыжа, перевёл взгляд на давно не стиранную гимнастёрку Гробовщика, на испачканные кровью штаны Баркаса. – Один другого краше.
Никто не ответил и он продолжил:
– Представляете, подходит как-то утром президент Эр-Эфии к зеркалу, а в нём я отражаюсь.
– Ну, это уж врядли, – невесело засмеялся Пыж. – С твоей рожей выше Туркменистана никуда не пустят.
– На свою посмотри.
– Уверен, что именно президент? – спросил Баркас задумчиво. – Сказано же было: те, кто решают. А когда и что решали президенты?
Он помолчал, потом спросил у Пыжа:
– Страшно?
– А тебе будто бы – нет! – сказал Пыж.
– Не переживай! – хлопнул Баркас его по плечу. – Это не больно. Ты будешь, как будто нарисованная фигурка: вырежут из одной картинки и приклеят – в другую.
– А тебе откуда знать, больно это или нет. Кто у картинок об этом спрашивал?
– Вот и у тебя никто ничего спрашивать не станет: щёлк ножницами – и ты уже во главе Пиндосии.
– Щелк! – передразнил Бек. – Если бы так. Нам же ещё и биографию перереклеят! Хорошо, хоть память оставят.
Он зябко повёл плечами. Достал последнюю сигарету из пачки, прикурил…
– …Так что получается: нас сотрут из одного места, а потом нарисуют в другом?
Монолит перевёл зеркальные зрачки на Пыжа задавшего вопрос.
– Копирование личности – аморально! Будет осуществлёна только темпорально – событийная подгонка под нужный результат. При этом ваша личность останется неизменной, включая все навыки и память последних событий. Прибавится только опыт и знания за перепрожитые, так сказать, годы.
– То есть мы проживём жизнь заново и подругому?
– Уже прожили, – Баркасу показалось, или по лицу Лёшки-Монолита проскользнула усмешка. – Вы уже четверо самых могущественных правителя планеты. Вам осталось только слиться с ними личностями.
– Настоящее изменило прошлое? – спросил Баркас.
– И что такого? Причинно-следственные связи работают в обе стороны. Как в математике: есть деление, и есть умножение.
– И зачем было такой огород городить? Нельзя было, что ли как-то это всё проще оформить? – спросил Бек. – Вообще, почему мы? Никого не нашлось достойнее?
– Потому что вы избранные.
– И кто же нас избрал? – спросил Пыж.
– Не тупи, – ткнул его локтём Бек.
И тут впервые подал голос Гробовщик:
– Алеся обо всём знала?
Ни один мускул не дрогнул на «лице» Монолита, но все почувствовали неприязнь, с которой он ответил Гробовщику:
– О конечной цели – да. О методах воплощения – нет.
Гробовщик помолчал, обдумывая услышанное, потом спросил:
– И какова же конечная цель?
– Люди будут жить долго и счастливо, – ответил Монолит. – Те, что останутся…
Бек погладил лысую голову, сказал:
– Жаль, что водки нет. Выпили бы «на посошок».
Пыж посмотрел в потолок, будто силясь рассмотреть в невообразимом далеке огромную каменную глыбу, которая через тридцать лет прихлопнет всё человечество. Или не прихлопнет.
– Вот будет прикол, когда окажется, что ничего там не летит, – сказал он. – Или наоборот – летит, но вмажется в Землю в любом случае.