Буря поутихла. Гром мягким баритоном грохотал где-то высоко в небе.
Это у него шум в ушах или он слышит шаги за спиной?
Пыж оглянулся. Сквозь дым ничего не было видно.
И тут он хлопнул себя по лбу.
Чёрт! Шаги!
Когда он перестал считать?
Вот куда ему теперь? В какую сторону? На каком шаге останавливаться?
– Это Пыж, – захрипел он в гарнитуру. – По ходу, я заблудился!
В наушниках тишина. А снаружи, сквозь треск и гул настигающего пожара, будто кто-то идёт сзади. Или показалось?
Пыж рванулся, пробежал ещё метров сто, оглядываясь на ходу. Попал в какую-то колдобину, растянулся на спелой пшенице, которой вот-вот суждено стать пеплом. С трудом встал на ноги.
Ну что – всё?
Он навеки заперт на этом поле в дыму и огне?
А за спиной эти твари?
Пыжа затрясло.
– Кто-нибудь слышит? Полтораш, это я – Пыж! – изо всех сил закричал он.
И как сладостная музыка раздался в ответ скрипучий голос:
– Ну, чего орёшь?
– Полтораш, я со счёта сбился! – сказал Пыж, боясь, что сейчас расплачется от облегчения.
– Почему я не удивлён, – пробурчал Полтораш. – Погоди, дай я прикину… Да стой ты на месте! Так, повернись влево. Ещё, ещё. Стоп! Чутка назад. Так – нормально. Сделай тридцать семь шагов. Потом остановка. Конец первому переходу. А далее, как учил: лови ветер и считай шаги. Только – бегом. На второй остановке подменишь Бека. Я забыл ему сказать, что тут артефакты не действуют. У него, похоже, уже руки отваливаются Алесю нести. Так что поможешь.
Слушая всё это, Пыж всё оглядывался и кивал головой.
– Ну, чего встал? – рявкнул Полтораш. – Бегом – марш!
И Пыж стрелой сорвался с места.
Он всё сделал, как ему было сказано – пробежал тридцать семь шагов, поймал лицом порыв ветра, снова побежал – и успел вовремя.
Когда впереди белый туман расступился и Пыж увидал спину Бека, тот стоял на одном колене и, казалось, вот-вот рухнет в грязь вместе с девушкой на руках.
Пыж подхватил Алесю на руки, буркнул Беку что-то ободряющее, и бросился в третий раз считать до шестисот шестидесяти одного. Ему всё время чудились за спиной шаги тварей с той стороны огня и дыма…
Вокруг всё было тускло-ртутного цвета. И скользко.
Последний переход. Баркас, который уже еле плёлся, с трудом переставляя ноги, несколько раз поскользнулся и чуть не упал. Он с ненавистью посмотрел на насыпь, которая проявилась впереди по курсу на четыреста восьмом шагу. Теперь вот ещё и наверх карабкаться. А вот дудки! Он заметил шагах в тридцати левее здоровенную, в рост человека, дренажную трубу, и двинулся к ней. Здесь было нормальное бетонное покрытие, каждый шаг по которому вторило гулкое эхо. Баркас снял Зину с плеч, присел рядом на корточки.
– Ты как? – спросил, заглядывая девочке в глаза.
Та показала большой палец, робко улыбнулась.
– Умничка, – Баркас сам удивился, что помнит такие слова. Кряхтя, встал, разминая затёкшую шею. Потом взял девочку на руки, и – четыреста сорок девять, четыреста пятьдесят – зашагал вглубь тоннеля. Путь был не сквозной, с поворотами. И, лишь повернув в третий раз, они увидали костёр, фигуру в плаще возле него.
И тоннель, который скрывался за следующим поворотом.
– Присаживайтесь, – махнул им рукой Полтораш на груду строительного мусора. – Как раз кипяток поспел.
Баркас достал из рюкзака алюминиевую кружку, заварил в ней пакетик чая. Отставил в сторону.
– Пусть остынет. Горячий, – предостерёг он Зину, которую тут же усадил на свой рюкзак, и сел рядом, по-турецки сложив ноги.
– Где остальные? – спросил он у Полтораша. Спокойно спросил. Будто о погоде на завтра.
– Должны скоро подойти, – ответил тот, ковыряя костёр веткой.
И точно, не прошло и пяти минут, из-за угла странной неровной походкой вышел Пыж. Когда он приблизился к костру, Баркас понял, что парень вот-вот упадёт. Он подскочил, бросился к нему и успел подхватить тело Алеси, за секунду до того, как Пыж с хриплым стоном рухнул на колени.
– Подвинься, – попросил Баркас Зину, усаживая девушку у стены. Аккуратно снял с плеч Алеси её маленький рюкзачок. Положил девушку на бок, приладив рюкзак ей под голову всё ещё в танкистском шлеме.
Потом повернулся к Пыжу, который, на колеях подполз к костру. Там он уселся на обломок бетонной плиты и дрожащими руками стал расшнуровывать свои изорванные в хлам берцы. Из дыр в ботинках сочилась кровь. Из одного отверстия торчал обломок стеклянного шипа.