Да и что случилось? Ведь она, в конце концов, просто подлетела на ветре!
А потом, спустя месяц, когда они с бабушкой собирали в лесу грибы, Луна заметила вновь, насколько сильно устала её бабушка, какой она стала тонкой и хрупкой, как болезненно грохотало у неё в груди дыхание.
- Я беспокоюсь о ней, - промолвила она вслух, когда бабушка зашла достаточно далеко, чтобы не иметь возможности её услышать. Луна чувствовала, как тяжело звучал голос.
- Я тоже, - ответила орехово-коричневая белка. Она как раз восседала на нижней ветви дерева и смотрела вниз, а на мордочке застыло понимающее выражение.
Луне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что белки разговаривать не должны.
А потом ещё одна, чтобы осознать, что она далеко не впервые разговаривала с животным. Прежде такое тоже бывало, она в этом была уверена. Просто не могла вспомнить, когда именно.
А потом, пытаясь объяснить Глерку, что именно произошло, она нарисовала эскиз. Она не могла вспомнить, что именно случилось в её жизни, но знала, что что-то да было. Просто не могла конкретно понять, что именно.
Это произошло до того, шептал голос её голове.
Это произошло раньше.
Это произошло раньше.
Эта пульсирующая уверенность, это дикое знание, которое было таким же привычным, как и тикающие в её голове часы…
Луна зашагала по дорожке, миновала первый холм, и болото осталось позади. Древняя смоковница раскинула ветви на дорогу, словно приветствуя каждого, кто проходил мимо. На самой нижней ветви восседал ворон. Он был могуч, а перья его сверкали, будто бы намасленные. И он так посмотрел Луне в глаза, словно её и дожидался.
Это произошло до того.
- Привет, - поприветствовала его Луна, глядя ворону в глаза.
- Кар-р-р! – отозвался ворон, но Луна сразу поняла, что он имел в виду "привет".
И в тот же миг Луна вспомнила.
За день до этого она как раз забирала из курятника яйца. Во всех гнёздах было только одно яйцо, и она не взяла с собой корзинку, так что пришлось просто держать его в руке. И она не успела даже добраться до дома, ведь яйцо внезапно зашевелилось. Оно перестало быть гладким и тёплым, теперь оно казалось острым и щекотало ей руку. А потом её укусило. Она с криком отпустила яйцо, но оно оказалось не яйцом и вовсе – это был огромный ворон. Он расправил крылья, взмыл над нею спиралью и пристроился на ближайшем дереве.
- Кар-р-р! – сказал ворон. Или должен был бы сказать – на деле же всё произошло по-другому.
- Луна, - каркал вместо этого ворон. И не улетал. Он сидел на самой нижней ветви над домом Луны, летал за нею целый день. Луна была в недоумении.
- Кар-р-р! – каркал ворон. – Луна, Луна, Луна!
- Тише! – ругала его девочка. – Я пытаюсь думать…
Ворон был чёрным и блестящим, как и любой нормальный, но стоило Луне прищуриться, она видела в нём и другой цвет. Синий. С отливом серебра на крыльях. Эти цвета растворялись, стоило только открыть глаза и посмотреть на него прямо.
- Что ты такое? – спросила Луна.
- Кар-р-р, - ответил он. – Я самый прекрасный ворон, - вот что это значило.
- Я вижу. И тебе стоит постараться сделать так, чтобы моя бабушка тебя не видела, - ответила Луна. – А ещё моё болотное чудище, - добавила она, немного присмотревшись. – Мне кажется, ты мог бы очень сильно их расстроить.
- Кар-р-р! – отозвался ворон. – Я согласен, - а вот это он на деле имел в виду.
Луна покачала головой.
В вороньих разговорах не было никакого смысла. И всё же, ворон никуда не делся. И она была уверена в том, что он и умён, и совершенно живой.
Существовало слово, которое могло бы всё это объяснить. Существовало слово, которое открывало завесу тайны и могло дать название всему, чего она не понимала. Оно просто должно существовать! Вот только она никак не могла его вспомнить.
Луна дала ворону инструкции – он должен был оставаться вне поля зрения, пока она не разберётся, и ворон её послушал. Это и вправду был очень умный ворон.
А теперь вот опять. На нижней ветви смоковницы.
- Кар-р-р, - должен был сказать ворон. – Луна! – произнёс он вместо этого.
- Тихо ты! – воскликнула Луна. – Тебя ведь могли бы услышать!
- Кар-р-р! – смутившись, прошептал ворон.
Луна, разумеется, ворона простила. Она зашагала дальше, но отвлеклась, споткнулась о камень и болезненно упала о землю, уронив даже собственную сумку.
- Ой! – воскликнула её сумка. – Оставь меня!
Луна посмотрела на неё. Впрочем, уже не удивилась. Даже говорящие сумки не могли её ошеломить.
Тогда из-под крылышка показался маленький зелёный нос.
- Это ты, Луна? – спросил этот нос.
Луна закатила глаза.
- И что ты делаешь в моей сумке? – спросила она. Она раскрыла сумку и уставилась на пристыженного дракона.
- Ты отправишься в неизвестные дали! – промолвил он, заглядывая ей прямо в глаза. – И всё это сделаешь без меня! А ведь это ну совершенно, абсолютно несправедливо! Я просто хотел отправиться туда с тобой! – Фириан вспорхнул вверх и завис на уровне её глаз. – Мне просто хочется быть частью команды! – он подарил ей полную надежду драконью улыбку. – Может быть, нам стоит отправиться за Глерком! И взять с собой тётушку Ксан! О, это получится просто замечательная, просто идеальна команда!
- Нет, - твёрдо ответила Луна, продолжив своё восхождение к вершине холма. Фириан мчался у неё за спиной.
- А куда мы идём? Я могу тебе помочь? Я буду очень полезен! Эй, Луна? Куда мы идём?
Луна закатила глаза и с фырканьем развернулась на каблуках.
- Кар-р-р! – отозвался ворон. На сей раз он не промолвил "Луна", но девочка могла буквально почувствовать, что он об этом думает. Ворон летел впереди, словно отлично знал, куда они на самом деле направляются.
Они добрались уже до третьего кратера, одного из самых дальних, взобрались на его вершину.
- А почему мы сюда отправились? – полюбопытствовал Фириан.
- Тише, - отмахнулась Луна.
- А почему мы должны молчать? – спросил Фириан.
Луна тяжело вздохнула.
- Мне надо, чтобы здесь было очень тихо. Безумно тихо, Фириан! Только тогда я смогу сосредоточиться на собственном рисунке.
- Я могу быть спокойным! – щебетал Фириан, всё ещё летая прямо у неё перед носом. – А ещё я могу быть поразительно тихим! Я могу быть спокойнее червя, а черви, между прочим, очень тихие, пока не начнут убеждать тебя их не есть, но тогда они становятся менее спокойными и очень убедительными – но я всё равно их ем, потому что они бывают ещё и поразительно вкусными…
- Кажется, я попросила тебя успокоиться! – промолвила Луна.
- Но ведь я спокоен, Луна! Ведь я бесшумен, будто бы…
Луна указательным пальцем ударила дракона по челюсти, заставив его сжать зубы – и, чтобы он не обиделся, другой рукой привлекла его к себе и крепко-крепко обняла.
- Я так сильно тебя люблю… - прошептала она. – Но теперь тебе действительно стоит немножечко помолчать и быть тихим, хорошим драконом, - она нежно похлопала его по зелёной голове и позволила свернуться тёплым клубком на её бедре.
Она восседала, скрестив ноги, на плоской вершине валуна. Осмотрела всю землю, которую только могла увидеть, до той поры, пока та изгибалась, превращаясь в драгоценную оправу для великолепного неба, а после попыталась представить себе, что именно может оказаться там, за границами зримого. Ведь она видела один только лес! Но лес, разумеется, вечным быть не мог. Когда Луна с бабушкой шагали в противоположном направлении, деревья в итоге редели и уступали фермам, фермы сменялись городами, а те вновь позволяли взрасти фермам побольше и поменьше. В конце концов, они добирались до пустынь, до новых лесов и даже до океана – их всех связывали бесконечные сети дорог, что крутились то так, то сяк, словно кто-то уронил клубочки пряжи. Разумеется, в этом направлении тоже что-то было. Но она не могла знать наверняка, ведь никогда не отправлялась в ту сторону. И бабушка её туда не отпускала.