Они назвали его Лукеном и диву давались его крошечным пальчикам и его нежным ручкам, тем, как его взгляд скользил по их лицам. А ещё они целовали его в его маленький вопящий ротик.
Энтен никогда не был более уверенным в том, что должен сделать.
Он ушёл следующим утром, задолго до того, как взошло наконец-то солнце, и его жена да его ребёнок всё ещё спали. Он не мог заставить себя сказать "до свидания", подразумевая "прощай".
Сумасшедшая стояла у окна, прижав лицо к решёткам. Она наблюдала, как из тихого дома выскользнул молодой мужчина. Она ждала, что он появится через несколько часов. Она знала, почему решила ждать его с этого мига – но ждала. Солнце всё ещё не встало, и на небесах ярко и ясно сияли звёзды, будто бы на небесах кто-то просыпал битое стекло. Она видела, как он выскользнул из собственного дома, как молча прикрыл за собою дверь. Она наблюдала за тем, как он положил свою руку на дверь, прижал ладонь к деревянному узору. На какой-то миг ей подумалось, что он мог бы и передумать и вернуться обратно, повернуться спиной к дороге и темноте – но он этого не сделал. Он зажмурился, тяжело вздохнул и повернулся на каблуках, торопясь к тёмной полосе городской стены, где склон был менее крутым.
Сумасшедшая послала ему на удачу воздушный поцелуй. Она наблюдала за тем, как он остановился и задрожал, ощутив её поцелуй, а после продолжил свой путь, и шаги его стали легче. Сумасшедшая улыбнулась.
Она знала, что была жизнь. Существовал мир, к которому она привыкла, но сейчас не могла вспомнить. Жизнь до этого была бессмысленной, будто тот дым. Вместо этого она жила в мире бумаги. Бумажные птицы, бумажные карты, бумажные люди, бумажная пыль – и чернила, и чернила, и чернила…
Молодой человек шагнул в тень, обернулся, чтобы увидеть, кто следовал за ним. У него с собою был ранец и спальный мешок, переброшенный через спину. Плащ, слишком тяжёлый для дня и недостаточно тёплый для того, чтобы сохранять от холода в ночи. И на бедре качался длинный, острый нож.
- Тебе не стоит идти одному, - прошептала сумасшедшая. – В лесу таится опасность! Опасность, что последует за тобою в лес! И есть ещё одна опасность, и она куда страшнее того, что ты мог бы себе попросту представить!
Когда она была маленькой, она слышала историю о Ведьме. Ведьма, как ей говорили, жила в лесу, и сердце у неё было не человека, но тигра. Но истории на самом деле ошибались, а правда в них была изогнута. Ведьма была здесь, в башне. И хотя у неё сердце не тигриное, она разорвёт в клочья, как только представится возможность.
Сумасшедшая смотрела в окно сквозь железные прутья, пока они перестали быть железными, а стали просто поржавевшей бумагой. Она разорвала их на клочки. И камни, что окружали окошко, уже были не камнями, просто влажными комками целлюлозы. Она руками их отбрасывала с пути.
Трепетали, роптали, трещали вокруг неё бумажные птицы. Они раскрывали собственные крылья. Глаза их стали ярче, почти горели. Они поднялись, все, как одна, в воздух, и они потекли через окно, на спинах своих неся сумасшедшую, и молча помчались в небу.
Сёстры обнаружили, что сумасшедшая сбежала, через час после рассвета. Звучали и обвинения, и объяснения, и поисковые группы, и судебные изыскания, и даже команды детективов. Город просто шумел! Их впереди ждала длинная, грязная работа по подчистке. Но, разумеется, тихая. Сёстры не могли позволить новостям убежать в Протекторат. Это последнее, что им нужно – что у населения появятся идеи. Идеи, в конце концов, превратятся в опасные действия.
Великий Старейшина Герланд договорился встретиться с сестрой Игнатией как раз перед обедом, несмотря на её уверения, что сегодня совсем не время.
- Меня не заботит то, что у вас какие-то там дамские осложнения! – взревел Великий Старейшина, проходя в свой кабинет. Остальные сестры схлынули, бросая убийственные взгляды на Великого Старейшину, но, к счастью, он этого просто не заметил.
Сестра Игнатия чувствовала, что о побеге сумасшедшей и вовсе лучше не упоминать. Вместо этого она потребовала чаю, печенья – и предложила гостеприимный приём Великому Старейшине.
- Молись, дорогой Герланд, - промолвила она. – Что бы это ни было… - она смотрела на него из-под капюшона своими хищными глазами.
- Это случилось, - устало промолвил Герланд.
Взгляд сестры Игнатии бессознательно метнулся в сторону теперь уже пустой комнаты.
- Это? – переспросила она.
- Мой племянник. Он ушёл сегодня утром, а его супруга и младенец остались в доме моей сестры.
Ум сестры Игнатии обратился стрелой. Они не могут быть связаны, эти две пропажи, просто не могут! Она не могла знать… Не могла? В конце концов, было довольно заметно то, что печали у сумасшедшей стало немного меньше, но сестра Игнатия об этом не думала. В это время скорее раздражало оставаться голодной в собственном доме, где всегда было в изобилии печали – но ведь она висела облаком над Протекторатом, так что она не чувствовала недостатка.
Или всё было нормально? Но взорвавшаяся надежда, разожжённая Энтеном, носилась по городу и разрушала печаль. Сестра Игнатия почувствовала, как сильно урчит её живот.
Она улыбнулась и встала на ноги. Она осторожно положила руку на плечо Великого Старейшины, нежно сжала его плечо. Её длинные, острые ногти пронзали его мантию когтями тигра, заставляя его вскрикнуть от боли. Она улыбнулась и поцеловала его в обе щёки.
- Не бойся, мой мальчик, - промолвила она. – Оставь мне Энтена. В лесу столько опасностей… - она натянула капюшон на голову и подошла к двери. – Я слышала, что ведьма есть в лесу. Ты об этом знаешь? – и она исчезла в зале.
- Нет, - прошептала Луна. – Нет, нет, нет, нет, нет! – она на мгновение сжала в руках записку в собственной руке, а после разорвала её в клочья. Она даже не прочла первое предложение. – Нет, нет, нет, нет, нет!
- Кар-р-р! – провозгласил ворон, хотя на самом деле она услышала "не делай ничего глупого".
Гнев жужжал в теле Луны, скользил от макушки до стоп её ног. Наверное, именно так чувствовало себя дерево, когда в него попадала молния. Она уставилась на разорванную записку, желая вновь собрать её по кусочкам, чтобы её можно было разорвать на мелкие кусочки вновь.
Она отвернулась, прежде чем смогла увидеть, как задрожали кусочки в её руках, толкались друг к другу.
Луна бросила на ворона дерзкий взгляд.
- Я иду за ней.
- Кар-р-р! – сказал ворон, хотя Луна отлично знала, что он имел в виду "это очень глупая идея. Ты даже понятия не имеешь, куда надо пойти!"
- Я иду, - сказала Луна, вскинув подбородок и подтянув блокнот к собственной сумке. – Видишь?
- Кар-р-р! – провозгласил он. – Ты делаешь то, что делаешь, - имел в виду он. – Когда-то мне приснился сон, что я мог дышать под водой, будто бы рыба! А тебе не кажется, что ты делаешь точно то же самое?
- Она недостаточно сильна, - голос Луны звучал надорвано. А что делать, если её бабушку внезапно ранят в лесу? Или заболеет она? Или вдруг потеряется? А что делать, если Луна никогда не увидит её вновь.. – Мне надо немедленно помочь ей! Я нуждаюсь в ней!
Клочки бумаги с "Луна" и "Дорогая" свели свои крова, осторожно прижались друг к другу, не оставляя ни единого доказательства о том, что их однажды разделяли на клочки. Так же сделали и те, где было "к тому времени, когда ты это прочитаешь" и "есть кое-что, что мне надо объяснить". Над этим оказалось "ты когда-то будешь намного большим, чем предполагаешь".
Луна сунула ноги в сапоги и упаковала в рюкзак то, что, как она думала, могло бы ей помочь в путешествии. Твёрдый сыр. Сушеные ягоды. Одеяло. Бутылка с водой. Компас и зеркальце. Звёздная карта бабушки. Очень острый нож.
- Кар-р-р! – промолвил ворон. – А ты не собираешься сказать об этом Глерку и Фириану?
- Разумеется, нет! Они ведь попросту попытаются остановить меня!