Матерей погибших детей Протектората осаждали видения. День уже прошёл, как старшая сестра ушла в лес – и никто не знал, что случилось. Они чувствовали, что поднимался туман. И их разум увидел много невозможного.
Ребёнок в руках старушки.
Ребёнок, что ест звёзды.
Ребёнок в руках чужой женщины. Женщины, которую он называет мамой.
- Это просто сны, - раз за разом повторяли матери. Люди в Протекторате привыкли к снам. Туман сам оставлял их в подобном состоянии. Они печалились во снах, они печалились, просыпаясь. Ничего нового.
Но теперь туман поднимался. И это были не сны. Видения.
Ребёнок с новыми братьями и сёстрами. Они его любят, так сильно любят! И он сияет, когда они рядом.
Ребёнок делает свой первый шаг. О, какая красота! Как сияет!
Ребёнок забирается на дерево.
Прыгает с высокой скалы в глубокий бассейн в компании ликующих друзей.
Ребёнок учится читать.
Ребёнок строит дом.
Ребёнок держит за руку любимого и признаётся в чувствах.
Такие реальные видения! Такие ясные! Словно почувствовался тёплый аромат детских головок, их мягкое тело, их нежные голоса… Они выкрикивали имена своих детей, и потеря была столь же острой, что и несколько десятилетий назад.
Но облака раскалывались, становилось ясным небо, и они чувствовали ещё что-то. То, чего прежде не было.
А вот дитя держит своё собственное на руках. Внука. Вот – и никогда не отдаст того ребёнка.
Надежда. Они чувствовали надежду.
Ребёнок в кругу своих друзей. Он смеётся. Он любит свою жизнь.
Радость. Они чувствовали радость.
А вот ребёнок сжимает руку супруга своего и смотрит на звёзды. Понятия не имеет, где его мать. Он никогда не знал другой, кроме той, что есть у него.
Матери останавливались и бросали все дела. Они выбегали на улицы. Они падали на колени и поворачивались лицом к небесам. Это всего лишь образы, всего лишь выдумка... Просто мечты. Это не может быть реальным.
Но всё же.
Как же реальными они все были!
Однажды семьи отдали Совету власть – и свои детей колдунью. Они сделали это ради спасения Протектората. Они отправляли детей на смерть. И дети были мертвы.
А если нет?
И чем больше они надеялись, тем больше спрашивали себя об этом. Чем больше спрашивали, тем сильнее становилось пламя веры, и облако печали поднялось, поплыло вперёд и сгорело на фоне светлеющего неба.
- Не хочу показаться грубым, Великий старейшина Герланд, - прохрипел Старейшина Распин. Он был очень стар, настолько, что Герланд поражался, как он всё ещё стоял на ногах. – Но факт остаётся фактом. Это всё твоя вина.
Сбор в передней части башни начался всего с нескольких граждан с плакатами, но превратился в огромную толпу с криками, песнями и прочими злодеяниями. Старейшины, увидев это, отступили в дом Великого, закрыли окна и двери.
Теперь Великий Старейшина сидел в своём любимом кресле и смотрел на соотечественников.
- Моя вина? – голос его был тих. Горничные, повара, помощники поваров, кондитеров убежали, а это означало, что не будет никакой еды, а живот его оставался совершенно пуст. – Моя вина? – он на мгновение умолк. – Ну что ж. Почему?
Распин закашлялся, так, словно был готов прямо здесь обратиться в прах. Старейшина Гвинот попытался продолжить.
- В этом подстрекательстве замешана твоя семья. Они зажгли чернь!
- Чернь проснулась прежде, чем они до неё добрались! – вспылил Герланд. – Я обрёк её ребёнка. А после того, как ребёнок окажется в лесу, она станет горевать – и всё вернётся в нормальное русло.
- Ты видел, что происходит там? – наседал старейшина Либшиг. – Этот… солнечный свет! И, кажется, он впервые за долгие годы разбудил народ!
- И знаки! Кто мог нарисовать их на земле? – ворчал старейшина Ойрик. – Не мои люди. Они б не посмели. В любом случае, я предусмотрительно спрятал краску. Хоть один из нас думает головой!
- И где сестра Игнатия? – стонал Старейшина Доррит. – Самое подходящее время исчезнуть! И почему сестры не разрушили это в зародыше?
- Этот мальчик… Он с самого начала приносил неприятности! Нам следовало ещё тогда с ним разобраться! - заявил Распин.
- Прошу прощения… - оборвал их Великий Старейшина.
- Мы все знали, что рано или поздно этот мальчик станет проблемой. И вот, посмотрите только – он ею стал!
- Да послушайте себя! – вспылил Великий Старейшина. – Сборище взрослых мужчин! И вы ноете, как младенцы! Тут не о чем беспокоиться. Да, чернь временно возмущена, но это временно! И старшей сестры нет, но тоже временно! А мой племянник показал себя с плохой стороны, но и это временно! Дорога – единственный безопасный путь. Он в опасности. И он умрёт! – Великий Старейшина замер и попытался спрятать печаль глубоко в своём сердце. Срыть её. Он распахнул глаза и посмотрел на старейшин так решительно… - И, мои милые братья, когда всё это случится, та жизнь, которую мы знали, вернётся. Это так же точно, как земля под ногами…
И в тот же миг задрожала под ногами земля. Старейшины распахнули южные окна и выглянули наружу. Дым вился от самого высокого горного пика. Вспыхнул вулкан.
Глава 39. В которой Глерк рассказывает Фириану истину.
- Давай! – прошептала Луна. Луна ещё не взошла, но Луна чувствовала, что она близко. В этом не было ничего нового. Она всегда испытывала странное родство с Луной, но никогда оно не было до такой степени сильным, как она чувствовала сейчас. Сегодня полная луна осветит весь мир.
- Кар-р-р! - заявил ворон. – Я очень, очень устал. Кар—рр! Эта ночь бесконечна, а вороны не летают по ночам.
- Вот, - Луна стянула капюшон своего плаща с головы. – Садись сюда. Я вообще не устала.
И это было правдой. Она чувствовала, как её кости превращались в свет, и ей казалось, будто бы она никогда больше не устанет. Ворон приземлился ей на плечо и забрался в капюшон.
Когда Луна была маленькой, бабушка учила её с магнитами и циркулем. Она сказала, что от магнита поле станет только прочнее, и полюса станут сильнее. Луна знала, что магнит притянет некоторые вещи, но игнорирует другие. Узнала, что мир – тоже магнит, и компас с его маленькой иголочке всегда хочет выровняться относительно магнита. И Луна понимала, чувствовала это магнитное поле, ещё одно, и компас, о котором бабушка никогда ей прежде не говорила.
Сердце Луны билось в унисон с сердцем бабушки. Существовал ли компас любви?
Ум Луны был как ум её бабушки. Могут ли знания быть магнитом?
И было ещё кое-что. Это странное чувство в её костях… Этот щелчок в голове. Словно дюйм за дюймом в ней передвигались невидимые шестерёнки.
Вся жизнь текла мимо.
Магия наполняла её кости.
- Глерк! – промолвил Фириан. – Глерк, Глерк, Глерк, Глерк… Кажется, я больше не могу сидеть на спине. Ты немного устал? Ты стал меньше?
- Нет, мой друг, - отмахнулся Глерк. – Напротив. Кажется, ты растёшь.
И это было правдой. Фириан рос. Глерк сначала не верил, но с каждым шагом Фириан становился всё больше и больше. Не равномерно. Сначала огромным арбузом на кончике морды увеличился его нос, потом глаз стал в два раза больше другого. Крылья, ноги… Потом ещё одна лапа. Он рос, замедлялся, рос, замедлялся…
- Расту? Значит, я буду ещё более огромным? - промолвил Фириан. – А разве дракон может быть огромнее огромного?
Глерк поколебался.
- Ну, ведь ты знаешь свою тётушку… Она всегда видела твой потенциал. Даже если в тебе этого ещё не было. Ты понимаешь, о чём я говорю?
- Нет, - ответил Фириан.
Глерк вздохнул. Это будет непросто.
- Иногда слово огромный характеризует не только размер.
- Не только размер? – спросил Фириан, и его ухо увеличилось в два раза. – Ксан никогда такого не говорила…
- Да ведь ты знаешь Ксан! – вздохнул Глерк. – Она очень нужна, - он на миг умолк. – Спектр, радуга… В спектре чудовищности ты был… на нижнем конце. И это так мило… - он вновь умолк на миг и закусил губу. – Иногда правда немного… изгибается. Как свет, - он знал, что плывёт.