Майк кивком головы указал на Траутмана, стоявшего к ним спиной.
— Что с ним?
— Угрызения совести, — шепотом пояснил Хуан.
— Угрызения совести? — переспросил Майк.
— Потому что чуть было всех вас не угробил, — сказал Траутман, прежде чем Хуан успел объяснить хоть что-то.
И Майк, и Хуан говорили очень тихо, но по всей видимости Траутман все равно услышал, о чем они беседовали. Он даже не повернулся к ним, продолжая говорить, но Майк заметил, как он сжал кулаки.
— Мне ни в коем случае нельзя было этого делать, — продолжал Траутман. — Я и… сам не понимаю, что на меня нашло. Я как будто свихнулся. Но… на какое-то мгновение все вдруг стало как раньше, как в прошлом, когда Немо еще был здесь, на борту подлодки.
«И ты разыграл из себя этакого современного пирата?» — подумал Майк. Никто из них никогда внятно не говорил этого, но все они знали или догадывались, что овеянный легендами капитан Немо совершал поступки, весьма далекие от образа Робина Гуда, который придали ему сами люди. Были, конечно, такие, которые утверждали, что Немо и его экипаж — обычные пираты. Майка это возмущало, и он гневно отбрасывал все домыслы, особенно теперь, когда познакомился с Сингхом и Траутманом. Но были вещи, о которых Траутман не любил рассказывать, и то, на что он намекал сегодня, несомненно, относилось именно к этим вещам.
И самым ужасным было то, что Майк понял намек Траутмана. Ведь он испытал это на собственной шкуре. Мрачная жуткая сила, ощущение могущества и почти непреодолимое желание использовать всю мощь этого фантастического корабля, чтобы раз и навсегда сокрушить противника. Он чувствовал то же, что и Траутман — и, вероятно, и все остальные, — потому что заметил в их лицах ту же растерянность, какую ощущал и сам. Лишь Бен чувствовал себя, как всегда, на взводе.
— Нам не следовало плыть сюда, — продолжал Траутман. — Мне надо было утопить этот проклятый корабль на самом глубоком месте.
— Ничего страшного не произошло, — утешал его Майк.
— Ничего страшного? Мы застряли на глубине двухсот метров от поверхности моря. Я чуть не погубил вас всех. А если бы все вышло иначе, я бы, наверно уничтожил еще больше народу. Вы хоть представляете, сколько человек находится на борту «Леопольда»?
— Около тысячи двухсот человек, — ответил Бен и, наверно, хотел еще что-то добавить, если бы Хуан не саданул его по ноге, так что он замолчал.
— Вот именно, и все они могли бы оказаться на моей совести, — мрачно констатировал Траутман. — Я не должен был нарушать свое слово. Я поклялся Немо, что никогда больше не использую этот корабль против людей. Уж он-то знал, раз потребовал от меня эту клятву.
— Если Винтерфельд отыщет Атлантиду, то, может быть, случится более грандиозная катастрофа, — осторожно заметил Майк.
— А мы никак не сможем помешать ему продолжить поиски, если будем лежать на дне морском и откачивать воду из корабля, — ответил Траутман. — Если уж так угодно судьбе, то пусть Винтерфельд отыщет Атлантиду. Я, во всяком случае, больше не собираюсь вмешиваться в то, что меня совершенно не касается. — Он резко отвернулся от черноты по ту сторону иллюминатора. — Мы отремонтируем «Наутилус», а затем я высажу вас в первом же доступном порту, — сказал он.
Майк молчал. Он знал, что в данный момент вряд ли имело смысл спорить с Траутманом.
— Вместо того чтобы распускать нюни, нам стоит поточнее оценить повреждения и постараться подремонтировать лодку, — громко сказал Андре. Он посмотрел на Сингха и перевел взгляд на Траутмана. Сингх кивнул, Траутман молчал, но в знак согласия тоже опустил голову.
— Да, не будем терять время, — проговорил наконец Траутман. — Сингх и я выйдем наружу и осмотрим повреждения. А вы наведете здесь порядок.
— Я с вами, — мгновенно среагировал Майк.
— Ну уж нет, — ответил Траутман.
Но Майк не позволил так легко отделаться от себя:
— Почему? Море для меня ничуть не опаснее, чем для вас. А если с вами что-нибудь случится, то мы и так пропадем.
— Но там абсолютно ничего интересного, — кивнул Траутман в сторону черноты за иллюминатором. — Кроме того, это опаснее, чем ты думаешь. Не так-то просто передвигаться в скафандре.
— Вот и научусь, — упрямо заявил Майк. — Я иду с вами.
На том разговор и закончился.
Полчаса спустя Траутман, Сингх и Майк стояли в шлюзовой камере возле днища «Наутилуса», и Майк теперь вовсе не был уверен, что идея отправиться наружу была замечательной. Он и раньше видел скафандры, их была добрая дюжина на борту «Наутилуса». Но одно дело, когда они просто висят в шкафу, и другое дело, когда человек надевал скафандр и двигался.
Траутман и Сингх совершенно не напоминали людей в этих костюмах, а скорее походили на циклопов с большими круглыми металлическими головами. Окошко для обзора выглядело огромным таращившимся глазом. В зеркальном отражении стекла Майк видел себя уродливой тенью: еще одно неуклюжее чудовище со слишком маленькой головой и побледневшим лицом.
Траутман поднял руку и нетерпеливо помахал. Майк поспешно схватил свой шлем и надел его на голову. Сингх тщательно проверил все застежки и только тогда дал знак Траутману. Тот неуклюже задвигался, повернулся и вручную покрутил колесо. В полу камеры открылось круглое отверстие. Вода, забурлив, тут же стала заполнять камеру, сразу поднявшись выше ботинок. Но давление в камере не позволяло ей подняться выше. Хотя подводный костюм был хорошо изолирован, Майк почувствовал, насколько холодной была вода Атлантики на этой глубине.
Сингх выбрался через отверстие первым. Стоя перед выходом и глядя на черную и почему-то маслянистую воду, Майк пожалел, что настоял на участии в разведывательной экспедиции. Там, снаружи, действительно не было ничего интересного. Лишь мгла, чернота и неизвестные опасности. Охотнее всего он бы сейчас подал знак Траутману, что все же останется на борту. Но гордость мешала ему пойти на попятную. Он храбро сунулся в отверстие. Вода ледяной черной ночью сомкнулась над ним, и собственное дыхание жутким звенящим эхом наполнило герметичный медный шлем.
Покинув корабль, Майк на какую-то секунду был ослеплен ручным фонариком Сингха, затем тот отвел фонарик в сторону. Сингх был совсем рядом, всего в шаге от Майка, и все же Майк скорее угадывал его расплывчатую фигуру, чем видел. Майк отцепил фонарик от своего скафандра, включил его и повращал. То, что он увидел, привело его и в ужас и одновременно в изумление. Хотя морская вода здесь совершенно не пропускала света, это вовсе не значило, что здесь не было жизни. Под их ногами расплывались коричневые облака потревоженного ила, и над ними все шевелилось, металось туда и обратно, вверх и вниз. Маленькие серебристые тени спешили убраться подальше от непривычного для них света. Стаи рыб удирали от лучей фонаря. Майк заметил, что они стояли, можно сказать, в самом центре подводного луга, поросшего по колено высокими водорослями, раскачивающимися в такт мягкому течению. Жизнь утвердилась даже на этой глубине, хотя сюда никогда не достигали лучи солнца. Эта мысль почему-то успокаивающе подействовала на нервы.
Но Майк заметил и нечто, от чего на сердце заскребли кошки. Шлюзовая камера, через которую они выбрались наружу, располагалась в хвостовой части подлодки. Все, что находилось перед ней, под собственным весом зарылось глубоко в илистое дно, но на другой стороне всего лишь в нескольких шагах от Майка и Сингха была… пустота: ничего, то есть абсолютно ничего.
Индус тоже заметил этот ужасающий факт и медленными осторожными шагами приблизился к зияющей мгле. Он предупреждающе помахал рукой Майку и Траутману, как раз появившемуся из выходного отверстия: Сингх хотел, чтобы они были крайне осторожны.
Майк двигался вперед буквально по миллиметру, сердце его колотилось. Он не забыл, что Траутман успел рассказать ему о скафандрах. Они были достаточно прочными, чтобы защитить практически на любой глубине, но слишком тяжелыми, чтобы в них можно было плыть. Если он потеряет равновесие, то уподобится черепахе, упавшей на спину: ему придется беспомощно ждать, когда его поднимут другие. Или медленно устремится на морское дно примерно шестью тысячами метров глубже…