— Нужно их перестрелять, — сказал спокойно мистер Сюн.
— Стрелять жалко, — ответил я. — Жалко. Свинья — целое состояние для бедной семьи. У вас ведь сейчас не густо с кормежкой… Надо забор отремонтировать. Вот тогда из-за свиней не будут калечиться самолеты и люди.
— А самолет вам жалко? — спрашивает.
— Еще бы! Я когда вижу подобное, плакать хочется. Ужасно халатное отношение к технике. Нельзя так.
— Ну… это поправимо, — усмехнулся он. — В России самолетов много! Сломается один — пришлете другой…
— Да? Вы что же, считаете, что Советский Союз — бездонная бочка? Что там, сколько ни бери, сколько ни ломай, сколько на помойку ни выбрасывай, конца и края не будет? У нас государство рабочих и крестьян, а не миллионеров. Каждый винтик на заводах вот такими руками сделан. — Я показал свои руки в тавоте. — И если делимся, то кровным, по-братски, как куском хлеба.
Весь остальной путь мы прошли молча. Но я знал, что Сюн задаст еще один вопрос, обязательно должен был задать, и он задал:
— И вы верите, что Китай может перегнать такие развитые страны, как Англия, Франция? Что в Китае будет социализм?
— Обязательно! Как учил Ленин.
Мистер Сюн ухмыльнулся и посмотрел на меня с сожалением.
— Вы говорите таким тоном, будто собираетесь драться, — усмехнулся он.
Я ничего не ответил, и он начал поучать. Говорил негромко, на его холеном лице сияла умиротворенность.
— Я изучал историю революции в России. Пришлось. У нашего дома были кой-какие дела в Приморье. Я понимаю, в России был закаленный рабочий класс, который возглавляла партия большевиков, а вот мой брат — капиталист. Да, да, не смотрите на меня с удивлением. Он капиталист, и сейчас у него завод по ремонту машин в Кантоне. Он жив и здоров, получает пять процентов от первоначального капитала. Хватает, даже меня выписал из Сан-Франциско.
Я оторопел.
— Зачем теперь Китаю капиталисты? — сказал я. — Когда к тому же мы помогаем?
— Это вопрос политический, а не экономический. Китай— величайшая страна, — философствовал мистер Сюн. — И это величие будет расти, ломая сложившиеся границы. А знаете, сколько китайцев проживает в других странах? И наиболее влиятельная их часть — капиталисты. Их нельзя отпугивать. Они еще пригодятся…
— Между прочим, мой брат доволен, — продолжал он дундеть над моим ухом. — Раньше были забастовки, волнения, теперь их нет и не может быть. Теперь ему спокойнее. Дело процветает.
— Все равно вас ждет участь Цзян Цзя-ши (Чан Кай-ши)! — выпалил я, чувствуя, что своей горячностью лишь радую мистера Сюна.
— Мой молодой друг, — вздохнул товарищ-мистер Сюн и закурил новую сигарету. Он как бы чувствовал себя хозяином положения и старался быть снисходительно вежливым. — Неужели вы не слышали, что правительство Красного Китая заявило, что если Цзян (Чан Кай-ши) вернется на континент, ему предстоит пост не какого-то министра, а заместителя главы правительства? Не слышали?
Мы дошли до гостиницы.
— Прощайте, — сказал он, — мой молодой друг.
— Будьте здоровы…
12
Лично мне не довелось знаться с вундеркиндами. Как-то не повезло. Все мои знакомые были обыкновенными людьми, которым приходилось грызть гранит науки. Конечно, где-нибудь живет гений — бегло ознакомится с таблицей умножения и сразу садится за решение задач с тремя неизвестными. Но сам я был из породы грызунов, мне наука всегда давалась великим трудом…
Поэтому я отлично понимал моего подсоветного Ян Ханя. У него не было навыков в учебе. Эту штуку приобретают с детства, когда идут в школу. Ян в школу не ходил. Семья у них была одиннадцать ртов. Перебивались тем, что торговали мелкими железными вещами или, попросту говоря, железным ломом. Ян мог с закрытыми глазами на ощупь определить степень ржавчины гвоздей, чтоб рассортировать их в зависимости от цены за один фунт.
Но таких знаний явно не хватало для управления сложным аэродромным хозяйством. На аэродром прибывало новейшее оборудование — локаторы, приводные станции, автоматы, приборы…
Хорошо, что Ян Хань научился читать и писать. Он окончил три года назад курсы по ликвидации неграмотности ускоренным методом. Правда, читать такие газеты, как «Жень-минь жибао», ему было трудновато: эта газета рассчитана на более подготовленного читателя.
Но за событиями Ян следил. Он был любознательным.
Последние новости писались на хэйбань (черной доске). На ней мелом писались важные сообщения, несколько упрощенные, подогнанные под минимальное количество иероглифов.