Веселая компания втиснулась в подъемник, и клеть с оглушительным грохотом ринулась вверх. Проскочив мимо трех — четырех горизонтов, пролетев несколько сот метров, клеть остановилась. Люди хлынули в раздевалку; переодевшись, торопливо выходили и по двое, по трое спешили туда, где стояли их велосипеды. Йожеф Рошта тоже вывел свой велосипед и вместе с Лораном Прюнье покатил к опушке леса, где уже собралось несколько человек — кто лежал на траве, кто курил, опершись о ствол дерева. Все молчали. Отдуваясь, торопливым шагом подошел и Марсель Жантиль. Он с важным видом объяснял что-то на ходу шахтерам, шедшим с ним рядом, и еще издалека крикнул Лорану Прюнье своим неприятным, тонким голосом:
— Ну, послушаем, о чем речь!
Лоран Прюнье сидел, скрестив по-турецки коротковатые, крепкие ноги. Он спокойно выждал, когда устроятся вокруг него вновь прибывшие, и затем громко сказал:
— Внимание, люди! Речь идет о том, что по делу Анри Мартэна [10] хотят затеять новое следствие. Нам, шахтерам провинции Па-де-Кале, нужно всем вместе протестовать против этой очередной подлости. Я переговорил с партийным руководством провинции, они на нашей стороне…
Вдруг его прервал визгливый голос Марселя Жантиля:
— Руководства провинции недостаточно. Надо обратиться к самому высшему руководству с просьбой о разрешении протестовать. Но я вообще против всяких протестов! Если хочешь знать, я считаю их бесцельными.
Йожефа Рошта душил гнев:
— С нами рабочие-социалисты и их депутаты от нашей провинции, а тебе это не по душе, Марсель Жантиль? Тебе хочется соединиться с теми, кто угодничает перед американцами, лижет господам пятки!
— Оставь его, Жозеф, — сказал Лоран Прюнье, — не горячись.
Но Марсель Жантиль уже орал:
— Нет, пусть он скажет, пусть он только скажет!
Старик Роже, желая успокоить Йожефа, взял его под руку и зашептал ему на ухо:
— Если не хочешь попасть в беду, придержи язык, Жозеф.
Лоран Прюнье сурово посмотрел в глаза жестикулирующему белобрысому человечку, потом поднялся с земли, спокойно отряхнул с брюк приставшие травинки.
— Когда мы в последний раз собирали деньги для жены Анри Мартэна, бедняжки Симоны, ты и тогда увильнул… но мы обошлись без тебя и довели дело до конца… Так что пошли, товарищи, по домам. Вечером встретимся в помещении партии.
По дороге к шоссе Марсель Жантиль, весь красный, объяснял что-то нескольким шахтерам, последовавшим за ним.
Шахтеры сели на велосипеды. Настроение у всех упало — они возвращались в Трепарвиль недовольные и усталые. Йожеф сказал Лорану Прюнье:
— Хочется ноги поразмять немножко, а то совсем онемели. Не пройтись ли нам пешком по лесу?
— Пошли.
Ведя слева велосипеды, они свернули на лесную дорогу. В этом лесу, окружавшем шахту, росли столетние великаны-деревья. Он был единственным зеленым, свежим уголком в районе Трепарвиля. Густые кроны ветвистых деревьев, запахи грибов, мха и папоротника, тишина и сумрак — все здесь производило впечатление непроходимой лесной чащи. А в действительности, в каком бы направлении ни шел путник, через десять — пятнадцать минут он неминуемо натыкался на ограду.
Еще два года назад шахтеры не имели права пользования лесной дорогой — она была закрыта для населения, рабочим разрешалось ходить в поселок только по шоссе. Однако они взбунтовались и потребовали права свободного хождения через лес. После долгих препирательств общество шахтовладельцев вынуждено было уступить. И теперь до и после смены для шахтеров на полчаса открывались ворота в ограде, но для шахтерских семейств лес по-прежнему оставался запретной зоной. Как же! Не хватало только, чтобы бесчисленные чумазые оборванцы — дети рабочих — нарушали тишину леса и чтобы в окна кухонь живших здесь служащих заглядывали любопытные глаза шахтерских жен! Не хватало еще, чтобы они валялись тут по воскресеньям на зеленой травке! Они, видите ли, жаждут отдыхать от бесконечных своих забот и горестей, хотят в воскресенье скинуть усталость, накопившуюся за неделю. Ну что ж, могут и вдоль железнодорожной насыпи погулять, если уж так им захотелось свежего воздуха! — рассуждали господа шахтовладельцы.
Два человека в глубоком раздумье не спеша шли узенькой лесной дорожкой. Йожеф Рошта впереди, а за ним, тихо шурша травой, Лоран Прюнье. Йожеф заговорил, не оборачиваясь:
10