Выбрать главу

Вильма Рошта окинула девочку испытующим взглядом и проговорила:

— Ну что ж, пошли!

Взяв под руку брата, она наклонилась, чтобы взять сундучок, но Йожеф Рошта перехватил его.

— Я сам! — сказал он.

Все направились к таможне. Дюла Дэржи, прощаясь, спросил, где остановятся приехавшие: он хотел бы навестить их под вечер.

— У меня остановятся, — ответила Вильма. — Улица Текели, девяносто семь, первый этаж.

— Зачем нам стеснять тебя, Вильма, — запротестовал Иожеф. — Мы устроимся в какой-нибудь дешевой гостинице, пока не найдем чего-нибудь подходящего.

— А ну-ка, не умничай! Будете мне мешать — сама выставлю, не бойся.

Когда с корзинкой, узлами и солдатским сундучком они вышли на площадь Бароша, уже наступил полдень. Туман рассеялся, стены домов посветлели в лучах унылого зимнего солнца, с крыш изредка капало. Вильма Рошта сторговалась с владельцем ручной тележки, и они тронулись к улице Текели. Вильма взяла брата под руку, а тот вел за руку Жанетту, и девочке приходилось почти бежать, чтобы поспевать за отцом и теткой. Время от времени отец заговаривал с дочерью, стараясь привлечь ее внимание ко всему, что видел на этой широкой улице. Но короткие ее ответы расстраивали Йожефа, и потому он слушал сестру рассеянно…

— Лет пять назад тут кругом были сплошные развалины, — рассказывала Вильма. — Крыши сорваны, в стенах зияли пробоины, иные дома разрушены до основания. Теперь-то в Будапеште этого не увидишь, разве только в Варе — он пострадал больше всего. Город отстраивается, хорошеет и даже растет… Ты слыхал, Йожи, там, во Франции, что-нибудь о Большом Будапеште? О, тут есть чему подивиться! Новостей у нас немало, сам будешь убеждаться в этом на каждом шагу…

Вильма говорила таким тоном, словно она самолично осуществила все эти чудеса и исключительно ради того, чтобы ошеломить младшего братишку. Она не обращала внимания на Жанетту, которая безучастно шагала рядом. Не смущало ее и молчание Йожефа, прерываемое изредка тихим «гм… гм…» Она не заводила разговора на личные темы, и Йожеф тоже подавил вертевшиеся на языке вопросы относительно своих личных дел, своего устройства на работу и о жизни самой Вильмы. По-военному шагая рядом с сестрой, он слушал ее решительный, уверенный голос, и ему казалось, что минувшие шестнадцать лет были всего-навсего сном; все ближе и роднее становилась сестра, все милее были зимние картины Будапешта и улицы Текели. Услышав громко произнесенное венгерское слово, Йожеф вначале то и дело оборачивался, но, пока они добрались до дома № 97, привык к этому и уже спокойно слушал, как молодая женщина, стоявшая в подъезде, здоровалась с Вильмой, когда та шла через садик, разбитый перед домом:

— Прибыли ваши родственники, товарищ Рошта?

— Да вот притащила их, — ответила Вильма.

И вдруг Йожеф почувствовал, будто его и впрямь подхватила какая-то чудесная сила и, надежно удерживая в равновесии, понесла вперед, к спокойному и тихому пристанищу.

Направо от парадного было две двери. На одной надпись: «Дворник», на другой — дощечка с фамилией. Налево оказалась еще дверь, тоже с дощечкой. Порывшись в сумочке, Вильма достала ключ и открыла эту дверь. Йожеф Рошта вместе с носильщиком внес багаж в маленькую переднюю. Вильма, пройдя вперед, радушно позвала:

— Ну, входите, входите, пожалуйста!

Подхватив сундучок, Йожеф пошел за Вильмой, девочка двинулась следом. Они вошли в большую красивую комнату с двумя окнами, выходившими в сад. У стены стояла кровать, застланная белым кружевным покрывалом. Она была большая и удобная, чрезвычайно высокая от массы перин, стеганых одеял и пуховых подушек. Остальная мебель комнаты заметно отличалась размерами от этой громоздкой кровати. Напротив нее стояла небольшая кушетка в пестром чехле, перед ней — низенький круглый стол, два глубоких кресла, дальше — небольшая этажерка для книг, лампа на подставке, солидный трехстворчатый шкаф, на верхушке которого лежали стопки книг, а в верхней, застекленной его части расположились тарелки, стаканы, вазочки; затем сундук, окованный по углам медью, потом — два столика поменьше, стулья. На стенах — веселые пестрые ковры. Йожеф Рошта даже растерялся немного при виде этой заставленной всякими вещами, но все же такой приветливой и просторной комнаты. Он вопросительно посмотрел на сестру. Она громко распорядилась:

— Да поставь же ты наконец свой сундучок! У тебя там золотой запас Французского банка, что ли? Ну, что ты его из рук не выпускаешь? Мойте-ка руки, и — раз-два! — быстренько распакуем вещи.

Но Йожеф Рошта не послушался. Он сел в кресло, притянул к себе Жанетту и с любопытством спросил сестру: