— Господи, это возмутительно! Вы ей могли сверлом кости повредить.
— Ничего. Не повредила. Пока сверлила сидела как мышь. Тихо. И вообще! Здесь я мужчина, — выпалила нянька Ду. — Мне господин, когда уезжал…
— Что? — Евлалия многозначительно замолчала. — Кто уехал?
Нянька Ду проговорилась.
— М-м-м. Никто. Мне мистер Робийяр, когда засыпал, велел смотреть за Эллин, а если она на себя руки наложит, кто отвечать будет? Пускай сидит в шкафу. Пока не проснется.
— Или вы сейчас меня допускаете к Эллин, или я иду к отцу, чего бы это мне ни стоило.
В воздухе запахло разоблачением. Если Евлалия уйдет в кабинет к Робийяру, ложь няньки Ду откроется.
— Что ты, детонька! Не ходи — не буди. Так и быть, пущу тебя к Эллин. Может, она тебя послушается и сигать в окошко не будет.
— Не будет. Уж я знаю, что ей сказать, чтобы она этого не делала.
Евлалия вышла из-за стола победительницей.
Старая Ду провела ее к себе в спальню, выпустила из шкафа Эллин. Та молча уселась перед сестренкой.
— Ду, оставь нас.
Старая нянька что-то почуяла, но Евлалия не давала поводов к расспросам. Ду вышла, но прилипла к замочной скважине.
Евлалия хищно посмотрела на дверь, достала из волос длиннющую шпильку и подошла к двери. Л потом начала медленно просовывать ее в дырочку.
— Если старая Ду будет подсматривать, я ей выколю глаз.
За дверью послышался тихий вскрик и нянькины тяжелые шаги, топающие прочь от двери.
Евлалия зашлась тоненьким детским смехом. Достала из кармашка кусочек воска, какой подарил ей пасечник Таурика, залепила им замочную скважину и бросилась к сестре.
— Элли, дорогая, я знаю, как тебе соединиться с Филиппом. Отец покинул имение — это страшная тайна. Дом никто не охраняет. Ты должна написать записку Филиппу, чтобы он приехал за тобой — я доставлю ее к нему. Где он скрывается?
Надежда окрасила щеки Эллин.
— Я этого не знаю. Мне казалось, что ему помогает кто-то из наших соседей.
— С чего это ты взяла?
— Когда мы с ним последний раз виделись у озера его сопровождал конный негр с очень хорошим выговором. Такие есть только у одного соседа — у Батлера, да и озеро, в которое нырнул Филипп, принадлежит Чарльзу. Так что, если где Филипп и может быть, то у него.
— У нашего злейшего врага?
— Ах, оставь, Евлалия! Мы теперь сами враги всему свету и прежде всего отцу.
— Ты права. Поэтому у меня план. Ты должна написать Филиппу, срочно его предупредить, пусть выручает, тебе осталось жить пару дней.
— Меня хотят убить?
— Да нет! Глупышка. Запереть в доме бабушки Робийяр, откуда тебе не выбраться.
— Я умру без Филиппа.
— Именно потому я и говорю — «осталось жить». У нас в распоряжении пара дней. Я сегодня же ночью хочу отправиться к Батлеру.
— Но ведь дом охраняется. Тебя не выпустят.
— Это моя забота. Отец сам поможет мне.
— Его же нет, или ты бредишь?
— Сама поймешь скоро брежу или говорю правду.
Еще одна жертва
В это время старая Ду не находила себе места от волнения. Что-то будет? — спрашивала она у себя. У нее трижды падала вилка на пол — дурной знак.
К ужину спустилась только одна Евлалия.
— А что папа, почему он нас не хочет видеть? — капризным тоном осведомилась она.
— Тише, мисс Евлалия. Он отдыхает. У него вечером ночной дозор.
— А что же так слуги шумят. Скажите им, что у папеньки ночной дозор, пусть угомонятся. Пусть поспит, я правильно поняла?
— Да-да.
Евлалия откушала за двоих. А когда вставала, неловко опрокинула поднос с приготовленной для отца едой.
На лице няньки отразилось сомнение, как на это реагировать.
— Мистер Робийяр остался без ужина.
«Сама ведь обед за Робийяра сжирала, я спасла тебя от ужина. Лопнешь ведь», — подумала Евлалия. И ушла спать.
Скоро пошла наверх и нянька. Лево и Право она наказала стеречь ворота и никого не выпускать.
Знаменитые тупостью близнецы устроились сторожить дом. Они помнили наказ Евлалии: «Смотрите не засните, когда мой отец ночью на дозор выезжать будет.» Пробило полночь. Лево заснул первый. Право клевал носом, но еще держался. Вдруг в конюшне раздалось какое-то шевеление. Братья встрепенулись и с ружьями наперевес устремились к сараю. Факелы в их руках дрожали — ночь выдалась больно жуткая.
В неверном свете огня, который норовил совсем погаснуть, они разглядели мистера Робийяра, который садился на верного Гнедого. Его старый военный мундир бросался в глаза. Старый господин был заметно ослаблен. Он с трудом забрался на коня. Гнедой плохо слушался. Братья переглянулись. Такого еще не бывало.