— Устала? — спросила женщина, сама выбившаяся из сил после долгой дороги. — Ничего, скоро приедем к бабушке. Вот бабушку увидишь… — Она посмотрела в темно-карие глазки дочери, и ком подступил к горлу.
Глаза Сашины. Последняя часть ее счастливой новой жизни должна была остаться там, где она провела детство: в поселке, вдалеке от городов, где магазин один на десятки километров и «скорую», если что, ждать несколько часов. Мысленно пообещав себе, что вернется через полгода, и ни днем позже, Марина обняла дочку, и та, как покачнувшийся столбик, облокотилась о ее плечо.
— Ты что? — засмеялась мать, пряча слезы. — Совсем обессилела? Бабушка щи варит, даже лучше, чем у меня, получаются, на своей-то капусте, поешь — силенок-то прибавится. — Она попыталась в шутку потормошить девочку, но та вдруг сама вцепилась в нее, обняв за шею. — Скоро приедем… — выдохнула Марина, безразличным взглядом глядя вслед поезду, теряющемуся из вида за поворотом и полосой леса. — Скоро, моя хорошая…
Смотритель на станции с сомнением поглядывал на хрупкую на вид женщину лет тридцати пяти, в одиночку волочившую чемоданы к автобусной остановке. Помогать он не напрашивался, да Марина и не ждала. Как по команде, всё, в чем раньше ей помогали другие, теперь резко стало ее личным делом. Автобусы от станции ходили аккурат под расписание поездов, и сегодняшний семичасовой затормозил на остановке. Был еще ночной поезд, но там уж добирались бы сами — ночами автобусов тут не было. Снова возня с чемоданами. Они оказались в салоне одни — больше на вечернем никто не приехал.
Наташа заинтересованно смотрела в окно. Откуда-то из-под платформы на тропинку, по которой они минуту назад шли, высыпали щенки, совсем еще маленькие, на шатающихся лапках. Мать лежала поодаль, видимо выпустив их, когда чужие люди отошли от их убежища на безопасное расстояние. Внимательно и даже с какой-то гордостью она смотрела, как они бегут, спотыкаясь друг о друга и пытаясь кусаться, делая смешные кувырки и тоненько тявкая. Мигом вымазавшись в луже грязи, щенята стали возиться друг с другом, а один, отделившись от группы, с интересом наблюдал за автобусом. Заметив это, Наташа подняла руку и медленно помахала ему, чуть задевая пальчиками холодное грязноватое снаружи стекло. Щенок не завилял хвостом, не бросился вперед — не с чего было, вряд ли он понимал, каким жестом люди приветствуют, — но заметил ее, и с этого момента неотрывно смотрел на девочку.
— Мама! — Наташа обернулась, подергав маму за руку. — Мама, смотри, собачка! — Она заглянула в лицо Марине и еще потрясла. — Собачка…
Та обернулась, посмотрев, куда указывала Наташа, но не сфокусировав взгляд на предмете. Мысли ее были далеко.
— Да…
Марина помнила, как уезжала отсюда много лет назад. Как хотела вырваться из опостылевшей жизни в здешних местах, напоминающих болото, затягивающее своим однообразным мерным течением дней, губительной привычкой, верой, что и так живут, и это нормально. Катастрофические уединенные и почти отрезанные от внешнего мира поселения контактировали с ним по-минимуму. Вернуться и остаться сейчас здесь означало бы заживо похоронить себя. Хоть их город, где жили с Сашей, не был даже районным центром, там по сравнению со здешним пейзажем кипела жизнь. Да и планы были большие…
С Сашей Марина познакомилась, когда уезжала учиться. Ей к окончанию института было уже под тридцать — на учебу решилась поздно; ему — чуть больше. Не красавец, но, как любила потом оправдывать мать, мужчина видный, разведен — с первой женой расстались незадолго до знакомства с Мариной. Брат не одобрял, но Марине было все равно, она уже тогда понимала — Олег ничего хорошего ей в жизни не желает, и мать он не отпустит, ему так легче, когда все вертится вокруг него. А у нее, Марины, пусть будет своя жизнь. Жилья у Саши не было — квартира осталась первой жене, — но с милым и в шалаше рай. Сначала снимали комнату, копили деньги. Потом решились — кредит и квартира. Нужно было, так как хотели ребенка. «Вытянем», — уверенно говорил Саша, и Марина всегда верила, потому что он не подводил, за ним — как за каменной стеной. До чего не похожа она сейчас на ту молодую статную женщину, шуструю, веселую, и красивую — в мать, у той тоже в молодости были густые темные волосы, она была фигуристой и привлекательной. Счастье от рождения дочери сглаживало все, и даже бедность. Приходилось платить в месяц большую часть Сашиной зарплаты, благо Света, найденная уже там, в городе, лучшая подруга помогала с Наташей, и уже через два года Марина сама устроилась на работу, на неполный день, чтобы забирать из садика дочку. Летом Света брала Марину к себе, и денег за то, что сидит, не просила. Тогда казалось — все по плечу, всего можно добиться, но только вместе. Сейчас в памяти оставалась только боль. Вот отсюда она уехала в новый дом. Дальше были надежды, дочка, счастье, планы. А потом…