– Я всегда думала, что они замерзли во сне, – заметила женщина. В ее глазах заблестели слезы: ее отец был одним из членов экипажа этого корабля. – Но, увы, похоже, они сгорели заживо.
Разговоры о том, что погубило «Смотрящую чайку», вскоре сменились обсуждением, во что можно было бы переделать это судно.
– Моя мастерская уже разваливается, – крикнул мужчина, стоявший у кормы. – Я мог бы построить новую.
– Я уже давно мечтаю о второй пекарне, – алчно сказал мистер Блом.
– Возьми корпус и палубу для своей пекарни, – предложил мистер Бьоркман. – А мне бы мачту для башни. Можно?
– Конечно нет, – резко произнесла леди Саммер. – У тебя и так уже пятьдесят мачт. Кроме того, мне тоже нужна древесина – палуба, корпус, мачта и мостик, – чтобы построить летний домик. Такие чрезвычайно популярны на Юге.
Уна, конечно же, ничего не сказала, но она прекрасно знала, что бы сделала с судном. Будь ее воля, «Смотрящую чайку» не разобрали бы на доски и не перестроили во что-то новое. Уна бы восстановила этот прекрасный корабль, чтобы он вновь мог отправиться в плавание по Северному морю. И быть может, – ну а вдруг? – она стала бы его капитаном!
Спустя несколько часов после того, как толпа разошлась и все жители Нордлора улеглись в свои теплые кровати, тощий кот спрыгнул с одного корабля и неспешно направился к другому. Этого кота звали Барнакл, и он ненавидел ходить по земле почти так же, как сухопутные коты ненавидели плавать. Но он продолжал идти, поскольку обязательно должен был кое-где оказаться.
Добравшись до обломков «Смотрящей чайки», Барнакл остановился и сел. Голубые волны, бившиеся в его глазах, стихли, и на мгновение он стал похож на обычного сухопутного кота. Барнакл печально мяукнул и тоскливо уставился на разбитый корабль.
Кот хорошо знал его. Когда-то он был для него домом. Барнакл плавал на нем целых восемнадцать лет, пока тот не потонул, и он по-прежнему не помнил, что случилось. Единственное, что Барнакл мог воскресить в памяти, это как что-то горячее и тяжелое ударило ему по голове на рассвете. В следующий раз он очнулся уже ночью на мостике только что построенного корабля в Витлоке.
Так повелось на Севере. У каждого морского кота было девять жизней, которые он проживал на девяти разных кораблях. По сути, морские коты не принимали какого-то особого участия в жизни команды. Скорее, они считались просто талисманами, животными, которые приносили удачу и давали надежду, что судно благополучно вернется домой из дальнего плавания. «Смотрящая чайка» была седьмым кораблем Барнакла, а «Отважный леопард» – девятым. И, естественно, ему совершенно не хотелось, чтобы «Леопард» пошел ко дну. Тогда все будет кончено. Его жизни закончатся, и он больше никогда не сможет плавать по волнам Северного моря.
Прошло уже два месяца с тех пор, как Барнакл последний раз выходил в море на «Отважном леопарде». Он любил сам корабль, но не терпел его хозяина. По правде говоря, Барнакл ненавидел владельца судна почти так же сильно, как тот – его. Это было неправильно: обычно капитаны любили своих морских котов. Но Бритт относился к Барнаклу так, словно кот хотел украсть корабль, а не уберечь его. Похоже, он не понимал разницы между людьми и морскими котами. Последние вовсе не желали управлять собственным кораблем или командовать экипажем. Они просто хотели иметь возможность плавать и получать удовольствие от пребывания в Северном море.
Как бы капитан к нему ни относился, Барнакл очень скучал по плаванию на «Отважном леопарде». Он хотел снова почувствовать холодные морские капли на своих усах ранним утром и опять побывать на носу корабля, рассекающего ледяную воду. Барнакл скучал по крикам полярных чаек в воздухе и по их визгу, когда ему удавалось задеть их когтями. Разумеется, он их не ел. Он питался только существами с плавниками и чешуей. О да. Ему нравились прекрасный морской окунь, сбрызнутый маслом; жирная треска, обжаренная на открытом огне; или горстка свежих арктических моллюсков, которых он подбирал лапой.
Барнакл замурлыкал и облизнул усы. Потом его мысли вернулись к лежавшему перед ним кораблю. Он любил время, проведенное на борту «Смотрящей чайки». Ее команда была лучшей среди тех, с которыми ему довелось плавать, а капитан – добрейшим человеком из всех, которые ему встречались. Барнакл очень надеялся, что он каким-то чудом выжил. Но, глядя на пробоины в корпусе и покореженные обугленные доски, кот отчетливо понял, что в тот день, когда корабль погиб, он был далеко не единственным, кто пошел ко дну.