– Ты почти справилась, – сказал он жене с теплой улыбкой.
Она улыбнулась в ответ. Они хотели ребенка больше двадцати лет, и вот наконец их мечты сбывались. В отличие от капитана Бритта, им было все равно, кто появится – мальчик или девочка, лишь бы малыш оказался здоровым, счастливым и был любим своими родителями.
Прошло еще два часа. Матильда измучилась и ослабла, но благодаря поддержке своего мужа она не сдавалась. Наконец на исходе третьего часа Матильда родила. Дом погрузился в тишину.
– Харойльд, – спросила она, – это мальчик или девочка?
– Девочка, – печально ответил он.
Матильда засмеялась:
– Ты говорил, что тебе все равно, кто родится. Но я знала, что ты хотел сына. Мужчины всегда хотят сыновей.
– Дело не в этом, – произнес ее муж. – Она… – он медленно поднял малышку. Девочка не двигалась.
– Ох, Харойльд, – выдавила Матильда. – Только не это.
– Мне так жаль, Матильда, – завернув тельце ребенка в желтое одеяло, он подошел к жене.
– Какая красивая, – сказала Матильда.
– Она прекрасна, как северное сияние, – согласился Харойльд. Он нежно погладил холодную щечку малышки большим пальцем и слегка покачал ее. И хотя она уже была мертва, ему очень не хотелось отпускать свою единственную дочь.
Седьмая дочь капитана
– Ага! – сказала Уна Бритт. – А вот и мой нож из китового уса.
Она наклонилась и подняла с земли длинную палку. У всех великих капитанов северных морей были ножи из китового уса. Так говорил ее отец. Свой он носил на поясе, крепко обмотанным веревкой, и доставал, только когда собирался нанести смертельный удар.
– Так, куда это подевался мой корабль? – оглядев гавань, Уна различила силуэт «Отважного леопарда», покачивавшегося на волнах. Судно принадлежало ее отцу, но сейчас она представляла, что оно – ее. – Пошли, Гилберт, – сказала девочка игрушечному коту, сидевшему у нее на плече. – Пора на борт. А то опоздаем на Великую охоту.
Однако Уна не сделала ни шагу в сторону корабля. Вместо этого, оставаясь на месте, она стала представлять, как садится на борт. Она вскарабкалась по воображаемой доске и посмотрела в морскую даль, представляя себя на месте своего отца, когда тот отправлялся на Великую охоту.
Во время Великой охоты по одному кораблю от каждого северного поселения выходили в сторону Ледяных земель: места настолько холодного, что если пробыть там достаточно долго, то море вокруг замерзнет и можно будет подняться на вершину мира. Каждая команда охотилась на кита. Если животное удавалось поймать, его разрубали на куски и везли обратно в деревню, где что только из него ни делали. Мясо и китовый жир шли в пищу. Зимой одна миска похлебки из такого жира давала взрослому человеку сил на неделю. Китовая ворвань и воск жировых тканей использовались в лампах и свечах, которые горели ровно и ярко всю ночь. А китовый ус отправляли на юг, где из него делали корсеты и зонты для жительниц южных земель.
Великая охота была очень опасным занятием: во время каждого такого рейса одно из десяти судов обязательно тонуло, и только половине экипажей удавалось поймать китов. Но, несмотря на то что шанс потерпеть неудачу был очень высок, отец Уны неизменно возвращался с добычей, год за годом. Это был рекорд, побить который больше никто не смог.
– Эй, Гилберт, – крикнула Уна своему вязаному коту. В северных морях при каждом корабле жил кот. Никто не знал, откуда они берутся, но в какой-то момент между составлением планов и установкой руля кот обязательно появлялся на палубе и оставался на судне, пока оно не прекращало свое плавание.
Уна слышала одну южную поговорку: «Капитан идет ко дну вместе с кораблем»1. Но здесь, на Севере, в море тонул кот, а капитан первым садился в шлюпку.
– Эй! – снова крикнула девочка. – Кит! Я вижу кита. Мы должны пойти за ним. Но не шуми, – предупредила она игрушечного кота. – Мы же не хотим, чтобы зверь разозлился.
Уна присела и поползла по черному песку, покрывавшему побережье Нордлора. Она уже почти поймала воображаемое животное, но тут кто-то наступил на конец ее палки и разломил ее надвое.
– Ой! – раздался голос, в котором, однако, не было ни капли сожаления.
Мысли Уны неохотно вернулись из Ледяных земель обратно в деревню Нордлор. Она подняла глаза, и сердце у нее упало. Перед ней стояли шесть ее сестер: Ина, Берит, Сиссель, Трин и двойняшки, Онка и Плонка.