Увидев этот подарок, Заира подпрыгнула чуть ли не до потолка, еще лишенного звезд.
— Как бы мне хотелось попасть туда! — воскликнула маленькая марокканка, указывая на кусочки светящегося пластика, которые Провиденс по ее точным указаниям прилепляла к потолку, балансируя на табурете.
— Ну, вот теперь можешь воображать, будто ты почти на небе, дорогая.
— Я сяду в ракету и полечу на небо из Парижа! Ну-ка, подвинь вправо вон ту звездочку!!!
— В Париже нет ракет, — ответила Провиденс, передвигая означенную звездочку на несколько сантиметров вправо, — во всяком случае, пока нет. Вот если бы ты там поселилась, то, вполне возможно…
Она произнесла это нарочито безразличным тоном, а сама краешком глаза следила за реакцией девочки, стараясь прилепить дрожащими руками пластиковую звездочку к потолку и не выказать свою заинтересованность. Заира просияла, ее глаза вспыхнули, как яркие звездочки в ночной темноте.
— Ну конечно! — вскричала она. — А это по правде или понарошку?
— По правде, — ответила француженка, довольная тем, что девочка приняла ее предложение с такой радостью.
Девочка бросилась к почтальонше и с силой обхватила ее ноги, точно регбист, решивший блокировать игрока команды-соперницы.
— Осторожней, а то я упаду! — воскликнула та.
Рашид улыбнулся. Как же эти двое подружились! Можно подумать, что они искали и наконец нашли друг дружку. Прямо породнились, подумал он, не подозревая, что француженка материализует это слово, официально удочерив Заиру.
— А ну-ка, скажите, мадемуазель, в котором часу сегодня зайдет солнце? — спросила Провиденс, спустившись наконец с табурета и обретя твердую почву под ногами.
Заира сверилась с блокнотиком, который хранила под подушкой, как самое дорогое сокровище.
— В 19 часов 37 минут.
— Прекрасно. Значит, сейчас ты увидишь то, чего еще никогда не видела.
И действительно, очень скоро, когда в палате стало темно, над их головами как по волшебству засверкали звездочки. Словно этот потолок был не из серого цемента, а из шоколада, который растаял под солнцем, открыв восхищенным глазам девочки прекрасное звездное небо Марокко.
Сегодня Провиденс должна была увезти с собой эту маленькую девочку, и все они будут грустить и скучать по ней. Ведь она жила здесь с самого рождения. Была частью их больничной семьи. И все же, несмотря на это, они с огромной радостью посмотрят, как ее маленькие ножки в последний раз пройдут по палате, а потом по каменистой дорожке, ведущей к шоссе. И будут глядеть ей вслед из окон, надеясь, что она обернется, перед тем как сесть в машину скорой помощи, которая доставит их в аэропорт.
Рашид и Лейла знали, что во Франции девочку будут лечить лучшие врачи, — Провиденс об этом уже позаботилась. Конечно, никакие средства, кроме пересадки легких, не могли вылечить муковисцидоз, но прогресс в области медицины позволял хотя бы улучшить качество жизни таких пациентов. И кроме того, нужно признать, что по ту сторону Средиземного моря продолжительность их жизни была намного больше.
Рашид накрыл ладонью ручонку Заиры.
— Неужели она так и не позвонила? — спросил он.
— Нет. Она обо мне забыла. Ты посмотри, уже 11:00! А самолет должен был приземлиться еще в 7:15 утра по местному времени. Ведь не может же такси ехать от аэропорта досюда четыре часа! Даже повозка, запряженная ослом, и та приехала бы быстрее.
Да, видно, такой телеуправляемой маме доверять нельзя. Рано или поздно наступает момент, когда она перестает функционировать — то ли батарейки сели, то ли что-то разладилось в механизме, как у всех игрушек, которые на Рождество приводят детишек в восторг, а заканчивают свой век на помойке еще до конца года. Ее мама больше никогда не приедет.
Девочка пыталась укротить свое проснувшееся назойливое облако, поглаживая маленького плюшевого верблюжонка. В последние дни на нее страшно было смотреть. Ее кожа стала мертвенно-бледной. Такой бледной, что казалась голубоватой. Потому что под ее тонким покровом вздувались длинные вены, напоминающие прожилки на мраморных коринфских колоннах. Она похудела, потеряв несколько кило, тогда как ее грудная клетка вдвое увеличилась в объеме. Слабенькое детское сердечко билось из последних сил. У нее осталось только одно желание: умереть или уехать во Францию. Сегодня, по случаю отъезда, она даже надела свою любимую майку с принтом «I love Paris». Ее пальчики судорожно сжимали верблюжонка.