Вот и наша девочка, лежит на больничной койке, огромной, почти как кольцевой айсберг, на который налетела Фрай. Она арендует целое крыло — все стены убраны, чтобы создалось впечатление одной частной палаты. В дальнем конце какие-то сиделки, потягивают кофе из груш. Заслышав меня, отлепляются и шарят вокруг, но я им сигналю всей осьмушкой — порядок, не переживайте, я просто посетительница. Они успокаиваются.
Фрай в гнезде из подушек выглядит неплохо, но как-то сыровато. У нее на голове наросло почти три сантиметра — наверное, чешется, она туда все время лезет. Несмотря на заключенную в инкубатор ногу, она настаивает, чтобы я обняла ее крепко-крепко, четыре на четыре, потом указывает рядом с собой.
— Чувствуй себя как дома, Арки.
— Разве посетителям положено на койке сидеть? — спрашиваю я, зацепившись парой рук за ближайшую хваталку. Оттуда выкатывается раскладной стул для двуногих. Тут все предусмотрели, чо.
— Не положено. Правило такое, но пока я тут рулю, можешь на него забить. Смотри, эта койка ж реально больше нашей каюты. Мы тут целой командой могли бы пикник устроить. Я была бы не против. — Она демонстративно облизывается. — Как там все, сильно заняты?
Я устраиваюсь поудобнее.
— Всегда находится лаба, которую надо строить, железка, которую надо обслуживать, или данные, которые надо собрать, — осторожно говорю я, — если ты об этом.
Ее лицо подергивается, и я понимаю, что не об этом.
— Ты одна пришла меня повидать, — говорит она.
— Может, остальных в списке нет.
— В каком списке? — спрашивает она. Я объясняю. У нее челюсть отваливается, и тут же по обе стороны койки возникают сиделки, перепуганные до смерти, выясняют, все ли в порядке.
— В порядке я, в порядке, — гонит она их. — Уходите, оставьте меня наедине с подругой, блин!
Они неохотно подчиняются, глядя на меня так, словно не уверены, насколько безопасно оставлять пациентку рядом со мной, свернувшейся на огромной койке.
— Ты на них не строжись, — говорю я после паузы. — С тобой если что, на них все взвалят. Они просто заботятся, как им кажется лучше.
Я расплетаю две руки, одной делаю жест, охватывающий окрестности, другой тычу в инкубатор, где квадриллионы наноректиков залечивают ее ногу, начиная с костного мозга, а это, говорю по собственному опыту, саднит. Чертовски саднит. Неудивительно, что у нее настроение хуже некуда — что делать, если у тебя чешется до мозга костей? — вот я и успокаиваю ее, объясняя, что срываться на других не выход.
— Мне стоило бы знать, — ожесточенно скребет она в голове, — на кого я работаю.
Это не имеет никакого смысла. Юоповцы не такие идиоты.
— Солнышко, ты что-то путаешь, — говорю я. — Если бы мы, суси, хоть заподозрили, что это придурь ЮОпа, у нас бы тут день взятия Бастилии начался, полетели бы головы...
— Нет, я про тех, кто в грязи. Мой образ лицензирован в рекламных и развлекательных целях, — поясняет она. — Я думала, тут буду пользоваться меньшей популярностью — в глуши, вдали от досужего ока, ну, ты в курсе, да? Но, надо полагать, королева красоты в космосе не может на подобное рассчитывать.
— Значит, ты по-прежнему богата, — говорю я. — Разве это плохо?
У нее делается уязвленный вид.
— Ты бы согласилась на пожизненный контракт ради богатства? Только ради богатства?
— Пожизненные контракты богатства не приносят, — вежливо замечаю я. — К тому же ни один профсоюз не позволит подобной мути.
Она размышляет несколько секунд.
— Ну ладно, а как тебе это: тебе когда-нибудь случалось считать, что ты чем-то владеешь, а потом оказывалось, что оно владеет тобой?
—А-а... — Вот теперь я понимаю. — Они вправе заставить тебя измениться обратно?
— Они пытаются, — говорит Фрай. — Вчера вечером постановление суда прислали, требуют, чтоб я плюхнулась обратно в грязь, как только передвигаться смогу. Доктора к нему придрались, поэтому они и решат, когда смогу, но оттягивать до бесконечности не получится. Тут адвокаты хорошие есть? Прямо тут?
— Ну да, конечно. Но они все суси.
Фрай оживляется.
— Отлично.
Не каждый двухкамерный наутилус — адвокат, это обличье популярно также у библиотекарей, исследователей и всех тех, кому приходится работать с большими объемами данных, но каждый адвокат на спутниках Юпитера — двухкамерный наутилус. Тут нет юридического требования, как в случае с двуногими в медицине, эта традиция просто укоренилась. Дав, партнер фирмы, с которой имеет дело наш профсоюз, говорит, это у суси такой аналог напудренных париков и черных мантий, какие нам иногда выпадает случай увидеть, если двуногие грязевики привозят с собой своих адвокатов.